Рынок пестрел всеми красками китайской барахолки, и невообразимой утварью русских умельцев. В том числе, немало краденых вещей с производства продавалось на рынке. Предлагали друг другу всё, что сваривает, сверлит, режет и пилит. Во время «революции», мастеровые люди пристроили эти вещицы у себя дома и ревностно охраняли. Но лишившись работы, и не имея средств на проживание, они несли на рынок, припрятанное до времени казённое добро и успешно сталкивали по сходной цене. Люди метались от прилавка к прилавку. Подходили к продавцам и, проявляя актерский талант. Тщательно прощупывали товар, рядились, возмущались, но, в конечном счете, находили золотую середину, покупали и, радуясь удачи удалялись. Опришко опытным глазом сыщика приметил нужных ему людей. Которые торговали тем, что еще находили в своих домах или «приватизировали» ночью с разваленного производства то, что можно было еще продать. Федор решил не портить себе аппетит, и направился прямым ходом в «Зарю». Туда, где его мечты сбываются, и он выходит из бара, как в новый день. Отобедав на славу, Опришко поспешил на рынок.
- Здравствуй уважаемый, чем торгуешь и есть ли на торговлю у тебя бумаги какие? – вкрадчиво начал, с первого продавца Опришко.
Мужик с запущенным видом, опустил глаза и невнятно пробормотал:
- Да какие бумаги?! Из дома забрал две дрели, да сварочный аппарат, жрать дети просят. Мое это, ей богу мое!
- Не оправдывайся, верю, торгуй и не бойся меня. Я с миром пришел. Вижу, на рынке много таких, как ты – одноразовых. Слушай меня внимательно, собери вечером часикам к семи всех своих единомышленников. Дело к вам серьезное, а главное, очень прибыльное. Небось, у всех семьи!
- Да какие семьи, видимость одна! Кто будет жить с человеком, у которого за душой, как у геолога, коробок спичек, да пустая трубка.
- Короче, к семи часам я подойду, а ты собери всех, кого сможешь, если порадуешь, то немного заработаешь. Как к тебе обращаться?
- Щукин Степан Викторович, а называй Степаном.
- А я – Федор, старший лейтенант милиции. Значит Степан, до встречи! – сказал на прощание Опришко…
Игорь Иванович пришел к Осокину и на этот раз принес Лидочке коробку шоколадных конфет. Она умиленно посмотрела на Чепеля, взяла его руку и, положив себе на грудь, поцеловала в щеку.
- Спасибо, Игорь Иванович! Вы так внимательны, не то, что некоторые. Мне очень приятно, я бы хотела с вами познакомиться поближе.
Он покраснел, но руку с груди не убирал. А трепетно водил по упругой нежной горке, пропуская между пальцев взбухший сосок. Сдерживая неудержимый прилив сил и сексуальный подъем. Прерывая дыхание и проглатывая слова, он шепотом проговорил:
- Это так неожиданно, ты погоди немного, я освобожусь, и мы договорим. Они здесь?
- Да Игорь Иванович, вместе с прокурором Скрябиным.
Игорь Иванович притянул Лидочку к себе и поцеловал в носик и губки. И поправив мундир, зашел в кабинет.
- Здравствуйте господа, извините, что заставил вас ждать. Служба, понимаете, есть служба.
Чепель прибывал в прекрасном расположении духа. Ему хотелось красиво говорить и даже петь. Мир после встречи с Лидочкой перевернулся и предстал перед ним в розовом цвете. Легким, не свойственным ему шагом, Чепель подошел к Руслану Акимовичу, обнял за плечи и поцеловал в маковку. Прокурор вытаращил глаза и от удивления не мог проронить ни слова. И чуть помедлив, выпалил:
- Два разных по духу и занимаемой должности человека, а какая трогательная дружба.
- Ты чего вытворяешь, Игорь Иванович, у тебя внук родился, что на людей с поцелуями бросаешься? Илья Петрович черт знает, что подумать может!
Игорь Иванович, приостыв немного, подошел к прокурору и подал руку.
- Добрый день Илья Петрович, как живется в нашем городке? Наверное, питерские белые ночи и безбрежная ширь вашего города, зову и манят вас. А у нас тесновато, понимаю. Зато свежий воздух, тайга, реки, озера! Вам понравится у нас, уверяю вас, уважаемый Илья Петрович. А настроение у меня и на самом деле прекрасное. С бандитами на дорогах покончено! Вчера поздним вечером, они были уничтожены моими сотрудниками. Правда, в ходе операции погиб один молодой сотрудник. Погиб, можно сказать глупо, по своей же неосторожности. Но похороним его, как полагается.