Я решил поехать в Караганды к родственникам. С автовокзала Темиртау в карагандинский Майкудук шли ПАЗики сотого маршрута, останавливаясь по дороге по городу. Но я не знал, где, и поэтому поехал на автовокзал, где купил билетик на такой ПАЗик с пожилым агашкой за рулём и молоденьким кондуктором в салоне. С конечной поехало едва полсалона, но по дороге в Темиртау и Пришахтинске салон забился на всю катушку. До майкудукского «Горняка» оно по всяким задворкам заброшенных угольных шахт ехало ровно час…
По пятнадцатому микрорайону за те три года, что я тут не был, заасфальтировали некоторые дороги между домов, и стало заметно больше автомашин. Магазинчики были на прежних местах, только у некоторых сменились названия и хозяева. Наконец-то я увидел свою трёхлетнюю внучку – мы долго пытались сообразить, если мой сын двоюродный брат её матери, то кто она мне? Не сообразили. Я принёс девчушечке в подарок магнитную доску с одной стороной белой, чтобы писать там специальным фломастером, а второй стороной чёрной, для мела. Кроме того к сему изделию прилагась куча магнитных буковок, и мы загадали, через сколько времени эти буковки разлетятся по всей квартире…
К вечеру воскресенья я вызвал себе по телефону такси до Темиртау. Мы перед этим попили пивка, и связываться по автовокзалам с местными ментами мне могло обойтись гораздо дороже. Водитель таксомотора оказался с какими-то абсолютно нездешними номерами региона, и города Темиртау совершенно не знал. И я не знал! Как-то уж он всё же довёз меня до трамвайного разворота.
Девятиэтажный панельный дом к вечеру воскресенья оказался столь шумным, что я уже как-то давно отвык от такого. Сверху отмечали какой-то праздник, шумели мебелью, и можно было разобрать отдельные слова произносившихся тостов. В одной из квартир сбоку ругались муж с женой, а с другой стороны плакали дети. Внизу слушали на всю катушку какую-то чертячью музыку. Под грохот своего взлетавшего холодильника я кое-как смог уснуть…
Утром понедельника мы потащились на завод. Там девочка из песни вновь оформила нам недельные пропуска, и вновь такие, по которым через ближнюю к цеху проходную не пускали. Никто не проводил никаких инструктажей, куда в этом цехе, где кругом расплавленный металл, можно соваться, а куда нет. Футеровка нашего ковша ещё не началась, ремонтные ямы были заняты, а девочка, так и не показав мне, где тут столовая, диспетчерская, и можно ли мне, постороннему персоналу, туда соваться вообще, слиняла по каким-то совещаниям. Начальник цеха ушёл с понедельника в отпуск, а мастер лишь ненадолго заскакивал в кабинет сделать пару звонков, и снова исчезал.
Утром вторника я поехал из дома в этот цех сам. Едва я доехал до завода, как начался сильный, почти проливной, дождь, и я, пока дошагал два с половиной километра до цеха, промок просто насквозь! Ну это ладно, что удостоверение и банковская карточка были пластиковыми – бумажечка временного пропуска превратилась в жидкую кашицу, которую страшно было взять в руки, она расплывалась. Мастера в кабинете, как и обычно, не было, ковш, который нам выделили для опытной футеровки, так и стоял на специальной подставке посреди цеха, я аккуратно разложил то, что осталось от раскисшего пропуска, на какой-то картонной коробке в углу кабинета, посмотрел эвакуационную схему, где в этом цеху точно разрешено было ходить, и пошёл гулять по схеме взад-вперёд между ковшей и конвертеров. На жаре от этих страшных агрегатов я достаточно быстро, за каких-то полчаса, почти высох. Подозреваю, что от меня сзади тянулся инверсионный след водяного пара, как от авиалайнера на большой высоте.
Следовало заняться промышленным шпионажем – выписать в специальные формы стойкость ковшей, выложенных огнеупорными изделиями разных фирм. На моё счастье появился мастер, но в диспетчерскую меня не повёл – наверное мне не стоило по каким-то причинам туда соваться – и вместо этого принёс журнал сменных записей, сказав, что это ненадолго. Я бегом переписал оттуда всё, что касалось этих ковшей – успел просто чудом, потому что вскоре у меня этот журнальчик забрали обратно.
Дело шло к двенадцати дня, и я решил поискать тут хоть какую-нибудь столовую. Мастер футеровщиков в неё не ходил, предпочитая приносить тормозок в холодильник кабинета. Но его не было, я вышел и спросил у кого-то, пробегавшего мимо, куда мне идти. Мне показали, в какую сторону выйти из цеха. Вышел, увидел ещё три таких же – почти, как наш. Прошёлся до одного, второго, третьего – ничего похожего. Спросить было не у кого, ни одного человека пешком, лишь иногда проезжали автомашины. Я вернулся.