Мы его отмыли, короче говоря, до чистой воды желудок вымыли, все из него, то, что было. А потом еще он стал получше, так как появилась реакция на наши манипуляции. Затем мы ему и толстую кишку отмыли. Потом взяли его, положили на койку снова, там две койки стояли, это, видимо, спальня его была. Я ему поставил две системы, под рукой был физиологический раствор, стерильный, мы начали с помощью груши наводнять его. Потом, введя лазикс, начали детоксикацию. Минут через сорок или час появились первые порции мочи. Нас это уже немножко обрадовало, потому что раз почки заработали, значит, есть шанс на спасение.
Вместе с нами была медсестричка Ирина Максимовна, русская. Я ее отправил быстрее в госпиталь с промывными органами для того, чтобы исследовали. Я понял, что здесь какая-то беда должна прийти, не знал еще что. Старались отправить кого только можно оттуда. Ну а нам с Виктором Петровичем нельзя было никуда уходить, надо было Амина спасать. Мы приехали в 4:00. Около половины седьмого он открыл глаза и осмысленно посмотрел на нас. Мы продолжали вводить ему другие медикаменты, стимуляторы сердечной деятельности, дыхательные аналептики.
И когда он открыл глаза и осмысленным взглядом посмотрел на нас, уже воздуховод стал не нужен, его убрали. Придя в себя, он схватился за телефон, который стоял на тумбочке слева от кровати, но телефон не работал. У него были еще неосознанные движения, но он понял, что случилась какая-то беда и нужно действовать. Было около семи часов вечера. Амин удивленно спросил: «Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал? Случайность или диверсия?»
X. Амин приказал своему адъютанту позвонить и предупредить военных советников о нападении на дворец. При этом он сказал: «Советские помогут». Но адъютант доложил X. Амину, что стреляют советские… Эти слова вывели Генсека из себя, он схватил пепельницу и бросил ее в адъютанта, закричав раздраженно: «Врешь, не может быть!» Затем сам попытался позвонить начальнику Генерального штаба, командиру 4-й танковой бригады, но связи с ними уже не было. После чего Х. Амин тихо проговорил: «Я об этом догадывался, все верно».
Прошло около трех часов после начала его реанимации. И в это время к нам вновь подошел афганский врач и сказал, что погибает старшая дочь Амина. А мы знали, что у нее есть грудной ребеночек. Мы решили идти спасать ее, очередь дошла до нее. Когда я сказал, что Амина нужно транспортировать в госпиталь, нам в категоричной форме было отказано. К счастью, то же с имеющимися возможностями мы смогли сделать и во дворце.
Мы пошли по коридору. И в это время в конце коридора раздался взрыв какой-то. Пошел дым, появился огонь, началась перестрелка, мы услышали рядом пулеметные и автоматные очереди. Ну, как я и предполагал, беда пришла сюда, хотя мы еще и не знали, что это такое. Мы думали, что это душманы. Там в предгорьях часто появлялись их отряды. Нам показалось, что они пришли расправиться с Амином. Что нам оставалось делать?
Мы с Виктором Петровичем нашли в конце коридора бар с различными напитками типа «Фанта», «Пепси» и др., спрятались в глухом месте, не понимая, что же происходит. Какой-то афганский офицер подбежал и вручил нам автоматы. В голове промелькнула мысль: «Мы же врачи, что делать? Брать автоматы или не брать? Ну, коли так настойчиво дает, возьмем мы их автоматы…» Как только мы взяли автоматы, офицер тут же убежал. Я взял и отсоединил рожок, а он оказался пустой. Пустой рожок был и у Виктора Петровича. Мы поставили их в темный угол, пользы от них не было. Вокруг шел бой, звенели оконные стекла, шел дым, раздавались какие-то непонятные крики. И вот мы увидели, что Амин в маечке и в белых трусиках бежит по коридору, а две наши бутылки с физраствором, подсоединенные к кубитальным венам, держит в высоко поднятых руках как гранаты и бежит. Можно было только представить, каких усилий это ему стоило и как кололи вдетые в кубитальные вены иглы. Я вышел ему навстречу и, поняв бесполезность бутылок, вынул у него иглы. Он остановился. Я прижал места, где были иглы, пальцами подержал, чтобы кровь не поступала наружу.
Он вместе со мной подошел к бару и встал рядом. Затем к нему подошел мальчик, его младший пятилетний сын, бросился к нему в ноги и заплакал. Он его погладил по голове, стал успокаивать на своем языке. Они вдвоем присели у стены. А Виктор Петрович говорит: «Анатолий Владимирович, пойдем отсюда, опасно около него находиться, пойдем. Да и не нужны мы больше, пойдем».
Ну, и мы вышли, по коридору налево пошли, там в конце коридора повторился взрыв, раздались автоматные очереди. Небольшая воздушная волна нас отбросила, и мы оказались через открывшуюся дверь в конференц-зале. А в это время в окно очередь из автомата. Стекла разлетелись, и мы невольно перешли в другое место, он пошел слева от простенка напротив окна, я справа. Ну, через некоторое время, не помню, сколько уж там времени прошло, забегает автоматчик и начинает стрелять в этой комнате. Было темно, и непонятно, кто это был. Там начался пожар, и людей мы видели только на фоне отблесков автоматных очередей. После очередной очереди я услышал… такой непонятный возглас.