Сверху доносилось шушуканье Нак Мак Фиглов, и при этом Вулли Валенок производил больше чем обычно шума:
— А то я твердил те, ага твердил, что та штуковина наперед, а не назад, но нетушки, ты дажно не утрудился послухать! Может я и валенок, но не тупой.
«Голова Короля» или другая его часть анатомии, как бы она не называлась, была не далеко, но уже в ста ярдах от заведения ведьмам пришлось проталкиваться через огромную толпу, и большая часть собравшихся людей держали в руках кружки. Миссис Прост с Тиффани носили подбитые гвоздями ботинки, что было подарком для человека, собирающегося пробиться сквозь толпу быстро и туда, куда надо. А перед ними была… — если хотите слово получше, хотя Фиглы часто пользуются другим словом, и нисколько не стесняясь — и там правда была, к большому облегчению, спина «Головы Короля». Здесь красовалась задняя дверь, которая сейчас выполняла роль входной двери.
Стоя в проеме, хозяин заведения, господин Вилкин, одной рукой выдавал кружки с пивом, а другой собирал деньги. Вид у него был как у кота в день, когда с неба пролился мышиный дождь.
Между своим героическим делом, он ухитрялся сказать пару слов худой, выглядящей целеустремленной даме, которая записывала его слова в свой блокнот.
Миссис Прост толкнула Тиффани.
— Видишь ее? Это мисс Крипслок из Таймс, а там… — она ткнула пальцем в высокого мужчину в форме Стражи, — видишь? Мужчина с которым она разговаривает Командор городской Стражи Ваймс. Достойный человек, всегда выглядит суровым, и не терпит чепухи. Это будет интересно, поскольку он не любит ничего королевского, и один из его предков отрубил голову последнему королю.
— Но это же ужасно! Он это заслужил?
Миссис Прост мгновение помолчала, а потом ответила:
— Ну, если то, что нашли в его личной темнице, было правдой, тогда ответ огромными буквами «да». Они предали предка Командора суду, поскольку отрубание голов королям всегда вызывает ненужные пересуды. Когда он вышел на эшафот, то сказал: «Если бы у чудовища было сто голов, я бы не отдохнул ни секунды, но отрубил бы каждую». Его повесили, а позже поставили ему памятник, что говорит о людях больше, чем хотелось бы знать. Его прозвище было Старик Камнелицый, так что если хорошенько приглядишься, у них это наследственное.
Тиффани так и сделала, тем более, что командующий шел прямо к ней с видом человека, у которого есть еще тысяча более важных дел, чем это. Он уважительно наклонил голову в сторону миссис Прост и безуспешно постарался не замечать Тиффани.
— Это вы сделали?
— Нет, сэр!
— Знаете, кто это сделал?
— Нет, сэр!
Командующий Стражи нахмурился.
— Юная леди, если в дом вламывается разбойник, все оттуда выносит, а затем возвращает все обратно, как было, преступление все равно налицо, вы это понимаете? И если здание было почти разрушено, вместе со своим содержимым, а на следующее утро его находят чистеньким и сияющим, но повернутым в другую сторону, то это тоже является преступлением, а значит и все причастные к этому, невзирая на лица — преступники.
«За исключением того, что я понятия не имею, как именно это назвать и если честно, просто избавился бы от этого проклятого дела».
Тиффани удивленно заморгала. Она не услышала последнее высказывание, не совсем услышала, но каким — то образом оно само всплыло в ее голове. Должно быть это задумка! Она оглянулась на миссис Прост, и в голове Тиффани возник ответ — «да».
Вслух миссис Прост сказала:
— Командор, мне кажется, никакого вреда не приключилось, и насколько я могу судить, господин Вилкин организовал тут у «спины» Короля столь бурную торговлю, что не захочет, чтобы заведение снова стало «Головой Короля».
— Точно — точно! — прокричал владелец, который как раз лопатой сгребал деньги в мешок.
Командор Ваймс еще больше нахмурился, и Тиффани уловила задумки, которые он подумал, но не произнес вслух: «Никаких королей, пока я здесь! »
Миссис Прост снова вмешалась:
— А как насчет назвать кабак «Шеей Короля»? — предложила она. — Тем более, что у него похоже перхоть, сальные волосы и фурункул?
К изумлению Тиффани, хотя лицо командующего осталось по — прежнему каменным, она уловила еще одну задумку, которая с триумфом как бы воскликнула «Точно! ». И в этот момент миссис Прост, которая верила, что для победы все средства хороши, вмешалась снова: