В комнате я присела на кровать, пытаясь унять дикое возбуждение, невольно прислушиваясь к звукам из коридора. Лайон не пошел за мной, видимо заканчивая свои дела с блондинкой. Меня вдруг накрыла такая злость, что можно было подумать, будто я его ревную. Да ни за что! Пусть получает удовольствие с кем хочет! В замке ему мало что ли, надо было именно сейчас, когда мы остановились на ночь, найти себе доступную женщину. Думает лишь своим членом, а не головой!
Я прилегла и попыталась заснуть, но сон не шел. Возбуждение, которое охватило меня при виде Лайона, занимающегося любовью, не хотело отступать, я закусила губу, стараясь не замечать, как сжимается все внутри и какими чувствительными стали груди. Мне хотелось почувствовать поцелуй Лаона, его властные руки на моих бедрах, его желание, прокладывающее во мне путь со всей своей страстью. Даже боль в теле от долгой поездки в седле прошла или ее вытеснил поднявшийся в теле всплеск чувственности. Подумаешь, какие-то молекулы, а столько дел творят. Я хихикнула в подушку, и стало немного легче.
Глава 16. Хочешь? Раздевайся!
Задумавшись о путях возникновения в организме желания, я сама не заметила, как уснула, а проснулась только тогда, когда в комнату твердым шагом вошел граф, остановился напротив моей кровати, сложив руки на груди. Волосы Лайона были слегка влажными, будто он только что мылся, а камзол расстегнут на несколько верхних пуговиц, открывая взору бронзовую грудь. Красивые губы презрительно скривились, когда он заметил мое помятое платье и спутанные волосы.
— Мы скоро выезжаем, у тебя мало времени, чтобы позавтракать и привести себя в порядок. Сегодня мы остановимся один раз в середине дня. К вечеру я должен добраться до замка моего друга.
— Спасибо, что сообщил мне о своих планах. — буркнула я, закусив губу. Тяжело встала с кровати, чувствуя, будто меня вчера били весь день. — Я думала, мы останемся здесь еще на пару дней, пока ты вдоволь не наиграешься со своей блондиночкой, — фыркнула я, выпрямляясь. В эту же секунду железные пальцы Лаойна схватили меня за руки и притянули к себе, с силой заставив приблизиться к нему:
— Ты испытываешь мое терпение, женщина, — гневно сказал Лайон. — Я не позволю тебе ставить мне условия!
— А то что?! — гордо вскинула я голову, упираясь взглядом в самые красивые губы, чувствуя при этом, что хочу впиться в них долгим поцелуем. С трудом оторвав взгляд от четко очерченных губ, я подняла глаза и встретилась с глазами Лайона, которые, казалось, метали молнии.
— Своим появлением вчера ты почти испортила мне вечер, — тихо, но с угрозой проговорил он, опуская свой взгляд и будто целуя меня им, остановился на моих губах. — Не тебе решать, как и с кем, я провожу свои ночи! — Оттолкнул он меня на кровать и развернувшись на каблуках, направился к двери. Около выхода он помедлил и обернулся, заметив, как я гневно сверлю ему спину своим взглядом. — Возможно, сегодня ночью ты захочешь занять место той женщины?
— А не пошел бы ты, индюк с раздутым самомнением, куда подальше! — озверела я. — Чтобы я, сама, прыгнула в твою постель? Да никогда!
— Ты уже спишь в моей постели, ведьмочка, — улыбнулся Лайон своей улыбкой, от которой у меня сбилось дыхание и заалели щеки. — В следующий раз просто разденься и жди меня в постели, и я обещаю, что я воспользуюсь твоим приглашением, — засмеялся граф и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Вслед ему полетела подушка, но, не долетев, упала на покрытый тростником деревянный пол:
— Похотливый самец! — огрызнулась я, вставая, чтобы налить воды в медный тазик и умыться. Зубы нечем было почистить, я оторвала от нижней юбки маленький лоскуток чистой ткани, хоть немного повозив ею по зубам и сплевывая в таз воду. Раньше, насколько я помню, зубы чистили толченым углем, и я с сомнением посмотрела на холодный камин, в котором лежала кучка неубранной золы. Ну, уж нет, что-то не хочется.
В комнату без стука вошла вчерашняя блондинка, держа в руках поднос с дымящейся на нем плошкой с кашей, стаканом молока и куском сыра. В маленьком горшочке был налит густой янтарный мед. Сверху на блондинке была белая блузка, зашнурованная лишь до середины груди, отчего пышная грудь чуть не вываливалась наружу, колыхаясь завораживающе под тонкой тканью. Щеки блондинки играли румянцем, а движения были чувственными и неторопливыми, будто женщина еще находилась под властью удовольствия.