Внезапно, я нахожу, что-то у себя в кармане. Точно, это кулон Миры.
Даня вскакивает с дивана.
- Почему он у тебя? - он тянется вперед, пытаясь выхватить украшение из моей руки.
- Это долгая история, - отвечаю я.
- Даня, - говорит Костя назидательным тоном. - Успокойся.
- Может, ты уже позвонишь своей маме и вызовешь ее сюда? - замечаю я.
- Я не буду ее беспокоить. Она работает в полиции, - говорит он с таким видом, будто это все, что нужно для объяснения.
- А я пою, - язвлю я. - Но если мой сын позвонит мне, я отвечу.
Мире лучше быть готовой к разговору, когда она вернется домой.
Работает в полиции. Как будто это важнее нашей текущей ситуации. Нет ничего важнее, чем объяснить, почему она не сказала мне про беременность.
И после этой мысли на меня наваливаются неприятные воспоминания из прошлого.
Восемнадцать лет назад
Я не должен уезжать без нее. Как можно уехать, зная, что больше я никогда ее не увижу? Все мои слова и злобные обещания могут разбиться вдребезги.
Раньше у меня никогда не было таких проблем. Если я говорю что-то, то будьте уверены, я это сделаю. Но тут совсем другое дело. Мы строили планы, думали о будущем. Не было никакой ошибки в том, что хотел я и чего хотела она. Мы всегда были на одной волне - пока она не сбежала.
Я этого не ожидал. Я был раздавлен. Может быть, если бы я позволил ей объяснить, тогда понял бы, почему она поступила так, как поступила.
Я знаю, что если позволю ей вернуться, хотя бы на минуту, то никогда не отпущу ее. Я прощу ее, как последний дурак. Я не могу и не хочу проходить через эту пытку снова.
Не буду - даже ради нее.
- Я уже собралась, - приторно-сладкий голос Юли заставляет желудок урчать от беспокойства. Я меняю один ад на другой. По крайней мере, я в состоянии это осознать.
- Я рад за тебя, - рявкаю я.
- Нам нужно кое-что прояснить, Кирилл, - ее тон такой, как будто она хочет самоутвердиться за мой счет. Этой сучке лучше поскорее понять, что так заслужить мое уважение не получится. Я не должен был хранить ей верность, но где-то по пути я по глупости трахнул ее без презерватива. Я не помню этого, но я не был трезв последние несколько месяцев.
И во всем этом виновата Мира, черт бы ее побрал.
- Что? - я говорю сквозь стиснутые зубы, мое терпение кончается.
- Я люблю тебя. У нас будет ребенок, и хотя я понимаю, что ты еще не любишь меня, я знаю, что обязательно полюбишь, - она улыбается так, будто верит в эту чушь. - Может, не сегодня. Может, даже не завтра. Но как только ты увидишь нашего ребенка, - ее взгляд скользит вниз, на плоский живот, на котором лежат ее руки, - тогда ты полюбишь меня, Кирилл. Я просто знаю, что полюбишь.
- Не уверен. Давай. Поехали.
Она внезапно поднимает голову, ее светло-голубые глаза, которые раньше казались мне грустными и невинными, приковывают меня к месту жесткостью взгляда.
- Ты будешь любить меня, Кирилл. И ты будешь любить нашего ребенка почти так же сильно.
Она подходит ближе, и мне требуется все свое самообладание, чтобы не отступить.
- Но если ты хотя бы заговоришь с ней, ты потеряешь этого ребенка. Ты не увидишь его больше никогда. Я предлагаю тебе не испытывать меня на прочность. Тебе не понравится то, что я сделаю. Я понятно объясняю?
Эта сука только что угрожала мне моим нерожденным ребенком. Во что, черт возьми, я ввязался?