- Выходи, а потом поможем ребятам. - тогда я не обратила в каком они состоянии, а нужно было.
- Ты иди и позови на помощь, а я пока вытащу их.
- Не говори ерунды. Ты еле разговариваешь. Я останусь и помогу.
- Лина! - огорченно и грубо прохрипел парень.
Я закопошилась в карманах и достала телефон. Разбит. А телефон Джефа сел. Я с горечью посмотрела на него и согласилась.
- Я сейчас приведу кого-нибудь.
Я развернулась и тяжелыми шагами пошла к дороге.
- Лина! Я нашел тебя! - с улыбкой сказал он.
Тело дрожало. Ноги совсем не хотели идти. Лучше бы я осталась и помогла ему. Машин не было, я шла вдоль дороги, спотыкаясь о свои же ноги. Прошло пару минут, а казалось, что вечность. В дали засветили фары машины. Я вышла на дорогу и остановилась. Машина с визгом затормозила в паре метров от меня.
- Ты совсем чокнутая?! - кричал мужчина средних лет, когда выходил из нее. Он замер, когда разглядел меня, - Все в порядке?
- Скорая. Вызовите скорую, там мой парень и друзья. - я указывала в сторону ДТП.
Меня не оставляло чувство, что нужно было остаться, что мне не нужно было уходить. Мужчина усадил меня на капот машины и вызвал скорую. Вроде бы все было нормально. Скорая скоро приедет, спасет ребят и все будет хорошо, но что-то все же раздирало меня изнутри. Я поняла, что именно, когда мои уши заложило от звука взрыва и глаза ослепило от огня вдалеке. Запах бензина, когда очнулась, кровь в салоне, ребята, которые не дышали, нога Джефа, которую прижало и слова, последние его слова, которые он крикнул мне, и только я, единственная уцелевшая. Как я не могла заметить всего этого раньше? Мне нужно было остаться. Я встаю и пытаюсь бежать. Они живы. Он жив я должна помочь. Мужчина держит меня и не пускает. Мимо нас проносятся скорая и пожарная, они едут к ним. Я должна быть там. К нам подъезжает еще одна скорая и останавливается. Меня осматривают, что-то спрашивают и говорят, но я молчу и пытаюсь уйти к Нему. Я не верю, что потеряла то, что наконец обрела. Я отказывалась верить. Меня увезли в больницу, по пути я уснула от таблеток, которые мне дали.
В больницу приехали родители почти всех ребят, кроме Майка, но они уже были в пути. Я лежала в одиночной палате, наедине со своими мыслями и страхами.
Врачи обнаружили легкое сотрясение, несколько ушибов, а я только отсутствие души. С того момента, как приехала скорая я не сказала и слова. Врачи говорят, что это шок.
Через пару дней ко мне пустили родителей, но они были не теми людьми, которых я искренне хотела видеть. Мне нужны были Они. Мама что-то спрашивала, трогала мои руки и лоб, что-то повторяла, а отец стоял около двери и смотрел на меня с болью в глазах. Было видно, что ему страшно, страшно потерять меня.
Я вяла тетрадь и ручку с тумбы и написала, хотя знала ответ. «Что с ребятами? Что с Джефом». Его имя я подчеркнула двумя жирными линиями и протянула ей. Мама с жалостью посмотрела на меня и испугалась. В тот момент она увидела, как весь мир ее дочери окончательно рухнул. В палату зашел врач и попросил оставить нас одних. Отец приобнял маму и вывел, в коридоре послышался тихий плач - мамин плач. Доктор сел на стул около меня, и я протянула ему тетрадь с тем же вопросом.
- Ты все еще не хочешь говорить?
«Не то чтобы не хочу, я не могу. Звук не выходит из глотки, он будто теряется там и не может найти выход, как я.» Она выдохнула, я протянула ей тот же вопрос.
- Произошло возгорание. Вскрытие показало, что четверо ребят были уже мертвы, а один умер после взрыва. - в палате была тишина. Я хотела кричать, но не получалось издать и писка.
Вся боль, которую я чувствовала раньше, была пустяком по сравнению с той, с которой я столкнулась после этих слов. У меня было чувство, будто в меня вбивали старые, ржавые колья, прокручивали и вырывали, и все это повторялось бесконечно. Перед глазами вставали их лица, в ушах слышались их голоса и смех. Тогда Джеф закрыл меня собой, если бы он этого не сделал, то я бы не сидела здесь. В горле было сухо. Кричать, плакать, биться в истериках больше не было сил и смысла, ведь этим никого из них не вернешь. В ту ночь я лишилась своего мира, я лишилась себя и, впрочем, всего, чего возможно было.
За все проведенное время в больнице я почти не ела, не спала и все так же молчала.
Всех ребят хоронили в один день и рядом друг с другом. Я стояла и все не могла принять происходящее. Теперь на пяти надгробьях были высечены дорогие моему сердцу имена.
Глава 22.
«Карниз»
За несколько проведенных недель дома, я не могла прийти в себя. Ведь дорогих мне людей больше нет. Мне было жалко свою маму, ведь она носилась со мной по врачам, заставляла и кормила с рук. Она любыми способами пыталась вытянуть из меня хотя бы слово. Я чувствовала, что больше никогда не смогу говорить, ведь именно он будет напоминать обо всем до конца моей жизни.