Я не еду с тобой дальше
Лето вокруг стрекочет, поет и пахнет так яростно, что земля на мгновение уходит у Лики из-под ног. Отойдя от машины еще на пару десятков шагов по пыльной грунтовке, она задерживает дыхание, как перед нырком, и осторожно ступает прямо в траву. В центре поле выкошено, лежат аккуратные стога, похожие на бисквитные рулетики, каждый размером не больше ладони, если смотреть отсюда. Стебельки щекочут лодыжки, подол юбки цепляется за головки цветов - клевер, кашка, дикие маки, названий прочего разнотравья Лика, прожившая в городе последние пятнадцать лет, уже не помнит.
Максим за ее спиной, досадливо ругнувшись, с грохотом опускает капот. Верный "субарик", служивший без нареканий последние лет шесть, вдруг заглох среди дороги и теперь отказывается заводиться. Лика прищуривается - все равно она ничего не понимает в машинах и не садится за руль, а нарваться на ссору, когда Максим в таком настроении, легче легкого. Его и сама идея выбраться на пикник вдохновила не сильно, недовольство ощущалось в машине всю дорогу как холодный туман, она старалась, конечно, болтая за двоих, но под конец он, кажется, все же не сдержался - или это уже приснилось? Бесценный дар - мгновенно задремывать в дороге, хоть в машине, хоть в самолете, даже пусть и пропуская при этом дорожные красоты. Проснуться в пункте Б, если повезет, или как сейчас, где-то на подъездах к нему, вынырнуть из бледно-синего безмолвия, получить шанс перезапустить день заново (мнимый, впрочем), смешно повертеть головой, спросить, что случилось. Получить... ну, ответ. Правую ладонь обжигает вдруг резкой, как от ожога, болью, Лика вздрагивает, но через секунду все проходит.
Привычный ритуал - три глубоких вдоха, перестать думать о том, о чем не хочется, не обращать внимания на неприятное покалывание где-то между третьим и четвертым позвонком, нацепить на лицо непроницаемое выражение (не спокойную примирительную улыбку, как раньше, но уж что есть) - и сделать еще один шаг в зеленое колыхание.
Лика замечает в траве что-то красное, осторожно опускается на одно колено. Надо же - земляника! Совсем не такая, как жухлые проволочные метелки с твердыми, стукающимися друг о дружку зелеными шариками ягод, которые продают старушки у метро. Лика легко трогает стебелек, и земляничины одна за одной мягко падают прямо в подставленную ладонь, теплые, прогретые солнцем до последнего зернышка, такие же, как те, что они собирали с родителями целую вечность назад.
Максим все еще расхаживает вокруг машины, держа телефон на вытянутой руке над головой и напряженно вглядываясь в экран. Лика, спохватываясь, достает телефон из перекинутой наискосок через идеально подобранную "пейзанскую" блузку с вышивкой сумки - точно, сети нет. Дела... Можно, конечно, подойти к нему сзади, обнять, накормить с рук земляникой, засмеяться - мол, мы же все равно хотели сбежать за город на весь день, смотри, получилось даже лучше, чем планировалось. Вытащить с заднего сиденья пасторальную корзинку для пикника с бутербродами, мясистыми розовыми помидорами, холодным белым вином и непременным багетом. Можно, да, но Лика отворачивается.
Трава такая густая, что не видно ног, а жаль: густо-синие босоножки, аккуратные ноготки с ярким лаком - эффект "битое стекло", популярнейший этим летом, - на изумрудном, чудом не высохшем на вечном солнцепеке фоне могли стать идеальным кадром, глянцевой иллюстрацией дня. Телефон все еще в руках, Лика на всякий случай пару раз щелкает камерой - если получится ерунда, даст понять, что фото концептуальное, всего-то. Впрочем, это потом, когда появится сеть.
Солнце почти в зените, забавно - эта корзинка так и стоит перед глазами, почти можно почувствовать приятную тяжесть и шершавость плетеной ручки, холодок винной бутылки через тонкую соломенную стенку. Лика не голодна, просто не может вспомнить, действительно ли брала все это - багет, помидоры, салфетки - с собой, или просто в память врезалась какая-то журнальная картинка? Брала, наверное - они же ехали на пикник, да?
Лика нервно переступает с ноги на ногу, снова оглядывается и видит, что Максим машет рукой и вроде бы даже не злится. Хотя на расстоянии, конечно, так сразу не поймешь.
- Воды нету больше? Жарко невозможно, - жалуется он, шумно пьет из маленькой бутылочки, выуженной со дна Ликиной сумки, плещет остатки в ладонь, проводит по волосам. Лика разглядывает его со странной смесью нежности и отвращения: мокрые иглы волос, лопнувшая жилка в правом глазу, неровное дыхание, как у большого пса, грязные разводы у горлышка идеально белой футболки. Красное лицо - ему всегда жарче, чем ей. Синьор Помидор - вдруг приходит в голову, она сдавленно хмыкает и сразу же далеко, далеко прогоняет эту мысль.