Парень протянул руки вперед, чтобы взять паспорт и раскрыть его. Действительно, это были документы некого Ким Тэхена с раскрытием всей основной информации о нем. Намджун покачал головой, задумчиво покусывая нижнюю губу, но неприятная боль заставила его зажмуриться и прекратить терзать свежую рану. Он отложил паспорт и посмотрел на капитана, который все еще стоял и сверлил его суровым взглядом — таким же, какой был у Юнги в моменты особой ярости.
— Вы можете общаться со мной, — тихим голосом начал Намджун. Таким бы голосом сказки детям на ночь читать, чтобы те сразу засыпали со сладкими улыбками на лицах, — а я буду передавать остальным.
— Каким еще остальным? У тебя есть сообщники?
— Не сообщники, а… семья, — парень запнулся на столь важном слове. Ему все еще было непривычно называть других своей семьей, но как иначе, если они неразрывно связаны друг с другом? — Расскажите, что случилось. Тэхен что-то натворил? Потому что лично я…
— Закрой свой рот! — Гордон-таки сорвался. Он вмиг оказался рядом с Намджуном и схватил его за воротник футболки, максимально приближая свое лицо к нему. — Ты, подонок, убил отца, а теперь пытаешься прикинуться сумасшедшим, чтобы с тебя сняли все обвинения? Не-а, парень, не получится, со мной такие номера не проходят. Я засажу тебя за решетку, и ни один адвокат тебе не поможет.
— Отца Тэхена убили? — Намджун округлил глаза. — Черт… Как же я упустил этот момент… Не надо было оставлять их без присмотра!
— Доигрался, клоун.
Гордон оттолкнул от себя парня и пулей вылетел в коридор. Он позвал какого-то Джима, и почему-то Намджун понял, что этот Джим не психолог и не адвокат, а человек, который только добавит в бездонный ящик его проблем еще одну, причем не только моральную, но и физическую. Мало того, что в момент его отсутствия кто-то совершил уголовное преступление, так еще и Намджуна в этом обвиняют и с минуты на минуту будут наказывать. Как всем известно, в полицейских участках с преступниками не церемонятся и доступным языком объясняют, что нехорошо вести себя неуважительно по отношению к служащим, но разве Намджун сделал что-то из ряда вон выходящее? Наоборот, он хотел казаться вежливым и дружелюбным, но капитан счел его клоуном. Такая ситуация совсем ему не нравилась и порядком раздражала, поэтому парень решил, что делать здесь больше нечего. Пусть другие расхлебывают то, что натворили, он им не нянька, в конце концов. Намджун застыл, глядя прямо в объектив камеры, и незаметно дернулся, издав тихий вздох.
Когда в комнату вернулся Гордон, теперь уже в компании того самого Джима, на них смотрел испуганный до смерти паренек. Он сидел в углу, как загнанный детеныш, обхватывая дрожащие колени руками, и плакал. Слезы катились по его горячим щекам, стекая вниз по подбородку на шею, а покрасневшие губы тряслись. Капитан вместе с напарником остановился в дверном проеме, не понимая, что происходит. Сначала этот парень плевался матом и угрозами, потом строил из себя интеллигента, а теперь ревет как маленький мальчик? Что за чертовщина? Если это розыгрыш, то у кого-то отвратительное чувство юмора.
— П-пожалуйста, — задержанный судорожно всхлипнул, — не бейте меня. Вы позовете сейчас папу, да?
Гордон закипал. Его руки сжались в каменные кулаки, желая хорошенько пройтись по наглой роже этого придурка. Капитан понимал, что его хотят развести, он не в первый раз сталкивался с подобным, ибо преступники готовы пойти на все, лишь бы избежать наказания. Мужчина всегда считал, что виновный должен сидеть в тюрьме, особенно убийца. Особенно такие жалкие актеры, как этот, Юнги-Намджун-и-кто-то-там-еще. Джим продолжал стоять рядом с капитаном и ждать указаний. Ему так и хотелось сорваться с цепи и начистить физиономию этому плаксе, но он сдерживал порывы и лишь дергался на месте в нетерпении.
— Ну и как тебя зовут теперь? — злобно ухмыльнулся Гордон, приближаясь к парню.
— Меня зовут Ч-Чонгук, — икнул тот, поднимая голову выше, чтобы разглядеть лицо неизвестного ему мужчине. — Я ничего не сделал плохого.
— Я же говорил, — капитан повернулся к Джиму. — Объясни ему, что бывает за такие шуточки.
— С удовольствием.
Джим, хрустнув пальцами, нагнулся вниз, чтобы схватить Чонгука за футболку, без труда поднял его, так как парень много не весил, и хорошенько ударил по лицу. Такого удара вполне хватило, чтобы задержанный, подобно тряпичной кукле, свалился обратно на пол. Гордону это показалось странным, ведь когда он только пришел сюда, перед ним сидел довольно крепкий парень, сыплющий направо и налево благим матом и готовый первым полезть в драку, а теперь он плачет и на ногах не держится. «Что-то здесь не то…», — думал про себя капитан, глядя на то, как Джим избивает ногами свернувшегося калачиком Чонгука. Парень прикрывал лицо руками, пытаясь уткнуться в колени, но проворный Джим ухитрялся добираться до нужных мест и наносить по ним отменные удары. Бедняга стонал и плакал, пока его тело вздрагивало, а боль пронзала с такой силой, что голова начинала пухнуть изнутри.
— Можешь даже не стараться, сука, — Джим плюнул на пол и со всей силы ударил Чонгука по почкам. Парень взвыл, как раненная собака, и попытался уползти под стол, находя в нем спасение, но его схватили за шею и опрокинули на спину. — Куда, падла? Мы не закончили.
Та ранка на губе теперь казалась ничтожной по сравнению с тем, во что превратилось лицо задержанного. Во рту Чонгука ощущался неприятный металлический вкус крови, сгустки которой он сплевывал на пол. Тело ныло от нанесенных ударов, но он привык к такому — привык еще с детства, что ему всегда больно. Регулярные избиения и унижения были частью его жизни, и никто почему-то за него не заступался. Стоило ему вздохнуть спокойно и закрыть глаза, как его выталкивали на свет и оскорбляли и били до тех пор, пока он не терял сознание, а потом снова по кругу, по бесконечному кругу вечных болей и страданий. Видимо, таков его удел — терпеть и не жаловаться, ибо кому?
— Юнги… — простонал Чонгук, кашляя и хватаясь за живот. — Юнги…
— Че ты там мычишь? — Джим пихнул парня в бок, качнув его, но тот не среагировал и продолжал шептать чье-то имя.
— Он изначально назвался этим именем, — пояснил Гордон, запрещая Джиму дальнейшие избиения, — потом Намджуном. Вот теперь его зовут Чонгук.
— Шизик что ли? — Джим без намека на доброту и веселье засмеялся, вытирая руки о свою куртку. — Давай его в изолятор, пусть придет в себя. Интересно, кем он будет через пару часов? Джеки Чаном?
— Скорее Брюсом Ли, — капитан издал громкий смешок, а после позвал охранников, чтобы те подняли бедолагу и вынесли его из кабинета.
— Ты, мудила! Нахера ты вытолкал Чонгука?! — орал не своим голосом Юнги.
— Потому что мы так привыкли, Юнги. Чонгук всегда забирал боль Тэхена на себя, ты знаешь, — как можно спокойнее отвечал Намджун.
— Но… но ты видел, что они с ним сделали?! Если бы ты только позволил мне выйти, я бы отхуярил их как следует! Сколько мелкому можно терпеть? Рано или поздно его убьют такими темпами.
— Успокойся, до этого дело не дойдет. Лучше скажи, что произошло? Почему меня обвиняли в убийстве отца Тэхена?
— Я сам не понял. Мне сказали то же самое, когда я очнулся.
— Что последнее ты помнишь?
— Ну… после чистки пистолета я убрал его на шкаф в коробку, чтобы мелкий не достал, и лег спать.
— Все?
— Все. А потом проснулся в этом гадюшнике на допросе капитана-уебана.
— Значит, это сделал не ты… Я тоже не убивал его отца. Ты не помнишь, что было до того, как ты оказался дома?
— Не-а, меня же вытолкали сразу после того, как я хотел зависнуть с той телочкой из супермаркета.
— Надо спросить остальных… Кто-то вышел на свет и украл у нас время, никого не предупредив. Ладно, пока ничего предпринимать не будем, пока я все не выясню. Слышишь, Юнги? Никаких выходок.