Я наблюдал, как они выставили его на всеобщее обозрение на деревянный круг в церковном внутреннем дворе. Они били его кнутом. Я не помню, почему. Был замечен пьяным в обществе или что-то в этом роде. Толпа издевалась над ним, смеялась над его болью и унижением. Время наказания кнутом прошло, а он все вращался на круге, привязанный к нему канатами. Ему сильно захотелось пить, и он воскликнул «Воды!» Толпа засмеялась.
И снова он попросил воды голосом полным боли. Толпа снова засмеялась, и кто-то плеснул ему содержимое помойного ведра. А затем явилось прекрасное. Очаровательная Эсмеральда, не смотря на страх перед этим отвратительным, противным существом, дала ему воды.
И позже, когда наказание закончилось, и брат горбуна вернул его в собор, я услышал слова. Квазимодо поднял голову к брату и простым предложением тронул мое сердце. «Она дала мне воды». Я был рад, что в кинотеатре было темно, и я мог спокойно заплакать, и я плакал.
А потом было еще другое. Борис Карлофф. Мы дрожали в страхе, когда монстр Франкенштейна ожил. Вся эта ужасающая величина и мощь. Жестокая бессловесная сила. Он тихо подкрался и оказался за спиной героини, и мы ей кричали, «Берегись! Обернись, он прямо за тобой!» Это было страшно. Но затем он вырвался. Сбежал! Ничем не сдерживаемые смерть и ужас. Он прошел мимо маленькой девочки, и мы знали, что произойдет самое ужасное. Это жестокое существо убьет ее! Разорвет ее на кусочки. Она не боялась. Она была не достаточно мудрая, чтобы бояться. Она попыталась играть с ним. И в этот момент, когда мы все думали, что сейчас ее жизнь закончится, она протянула ему цветок… и выжила. Она пробудила что-то в этом существе и выжила.
И теперь, как Спок, я играю один из таких моментов. В одном из эпизодов, когда леди предлагает мне свою любовь, завершается связь от Лоутона - к Карлоффу - к Нимою. Любовь объединяет человека и чужака-инопланетянина.
Этот момент, когда мы все касаемся человечности в этих творениях, которые, предположительно, не являются людьми, когда персонаж Спок, монстр Франкенштейна или Квазимодо говорит, «Я тоже нуждаюсь в любви». Миллионы отзываются и любят этих несчастных, потому что мы все нуждаемся в любви, и мы все их понимаем. Когда затронуты чьи-то чувства, цветком или глотком воды, тогда мы все проникаемся этим прикосновением, и мы можем плакать о них и о себе. Слезы объединяют нас. И сейчас я осознаю, что все это было подготовкой к роли Спока. Страдания сердца Квазимодо внутри столь отвратительной оболочки. Любовь к монстру, который пожалел ребенка. Присоединится к человечеству, чтобы делиться пониманием и состраданием.
Это был простой и очевидный опыт, послуживший своеобразной подготовкой к роли Спока, который явно не был человеком. Спок не был моим первым опытом в исполнении роли чужака.
В 1960, когда я учился актерскому мастерству с Джеффом Кори, я встретил Вика Морроу. Вик был известен своей работой в фильме Школьные джунгли, и вскоре должен был стать звездой сериала Комбат. Он недавно вернулся из Нью-Йорка с производства фильма по пьесе Жана Жене Высокий надзор. Пьеса Жене была доступна только в среде андеграунда, и никогда не ставилась на подмостках Западного побережья. В конце концов, Черные, Горничные, Балкон были поставлены на сцене. Морроу приобрел права на постановку Высокого надзора на Западном побережье и запланировал, что первый показ произведения Жене будет проходить именно здесь.
В фильме снимались Майкл Форест в роли осужденного убийцы «Зеленые глаза», Пол Мазурски, который позже спродюсирует, напишет и снимет такой фильм как Боб и Кэрол и Тэд и Эллис и Гарри и Тонто, сыгравший симпатичного вора по имени «Морис», и я, сыгравший, конечно же, интеллектуально отчужденного персонажа. Три героя сидят в тюремной камере во Франции. Каждый из них борется за создание или сохранение личности. Из всех троих, Зеленые глаза и Морис, это те, кого Жене назвал представителями мира криминала. Они оказались в мире криминала в силу определенных обстоятельств и по воле судьбы. Мой персонаж, «Ле Франс», здесь по собственному выбору. Он сделал осознанный выбор в пользу этого мира, т.к. отождествлял себя с ним. В конечном счете, тюремное общество отвергает его, как организм отвергает неподходящую почку. Это произошло, даже не смотря на то, что он совершил убийство в отчаянно попытке быть принятым своими сокамерниками. Он совершенно чужд обоим мирам – обществу снаружи и обществу за тюремными стенами. В определенном смысле, он сделал даже лучше, чем надеялся. В попытке отчуждение от одной группы для присоединения к другой, он получил статус абсолютного чужака, и, осознав, он наслаждался этим.