- Рыться надо долго, - спокойно ответила заведующая.
- Я зайду через час.
- Лучше после перерыва. В перерыв я и поищу.
- Хорошо. В три я буду, - он вышел, уверенный, что его деловитая настырность впечатлила.
Два с половиной часа он скоротал, съездив в финотдел за какими-то бланками и выстояв очередь в сберкассе, чтоб уплатить по счетам за телефонные переговоры.
Ровно в три Михальченко вошел в ломбард. Заведующая сидела на том же месте, словно и не поднималась с него с момента ухода Михальченко.
- Как наши дела? - спросил он, подходя к конторке.
- По-моему, я нашла то, что вы просили. Восемнадцатого апреля такой плащ был сдан гражданкой Лынник. Вот данные по ее паспорту, - заведующая протянула листок бумаги.
"Лынник Ольга Викторовна, проживает по ул. Шевченко, 17, кв. 8", прочитал Михальченко.
- Почему же она не выкупила плащ своевременно? - спросил он.
- Вот этого я уже не знаю. Срок прошел, и мы его сдали для реализации через комиссионный.
- Сколько же она за него у вас получила?
- По минимуму, - и назвала цену.
- "Странно, - подумал Михальченко. - Новый импортный плащ! По нынешним ценам на барахолке и у фарцовщиков такой втрое дороже".
- Что еще? - спросила заведующая.
- Все! Спасибо! - Михальченко схватил бумажку так, словно заведующая могла передумать. - Все в порядке, - повеселел он. - Задал я вам хлопот!
Она равнодушно пожала плечами, ей было наплевать на реакцию этого здоровенного детины, внезапно перешедшего от нагловатого тона к благодарно-любезному.
Попрощавшись, он вышел, уселся в машину:
- Стасик, домой! Везем подарок Ефиму Захаровичу!
Но Левина в бюро Михальченко не застал.
"Сейчас мы установим возраст Ольги Викторовны Лынник и все остальное, - сказал он себе и взялся за телефонную трубку. - Хотя спрашивать о возрасте женщины неприлично, но в данном случае мы ведь не у нее будем спрашивать, а? Потом попросим участкового дополнить нам портрет Ольги Викторовны". - Он позвонил в справочное бюро УВД.
Через полчаса он уже знал, что Ольга Викторовна Лынник, 1962 года рождения, замужем, работает барменшей в гриль-баре "Голубой день". Михальченко отправился туда. Он помнил этот гриль-бар в пятнадцати километрах от города, в зоне отдыха в старом сосновом бору с прудами, когда в субботу и воскресенье горожане ездили отдыхать автобусами и электричками - в эти дни въезд в зону отдыха частному автотранспорту был запрещен. В бору располагалось несколько пионерских лагерей, реабилитационное отделение для перенесших инфаркт. Заведение общепита "Голубой день", сооруженное из сборных древесно-стружечных плит, работало только летом. Сегодня, в будни, сюда можно было ехать машиной.
- Налево, по просеке, - сказал Михальченко шоферу. - Бывал здесь?
- Нет, - ответил Стасик.
- Вон флигелек. Подваливай к нему.
Народу в единственном зальчике оказалось немного. Быстро оглядевшись, Михальченко увидел за стойкой бара молодого парня в белом халате, наливавшего в мензурку из коньячной бутылки. Слева от него за стеклом вращались на трех вертелах бройлеры.
- Что будете заказывать? - подошла официантка.
- Одного красавчика, только пополам, два салатика, помидоры резать не надо, целиком. Бутылочку минеральной.
- Водку, коньяк?
- Кофе. Два.
Михальченко вышел, позвал Стасика.
- Навернем по курочке. Садись.
- Я уже позавтракал, спасибо, Иван Иванович, - деликатно отказался шофер.
- Я тоже завтракал. Но от такой еды в наши дни грех отказываться, втолкнем.
Официантка принесла воду, салаты и исходившего вкусным паром цыпленка.
- Что это Оли не видно? - спросил ее Михальченко, кивнув на стойку бара.
- В отпуске.
- Жаль. Я ее земляк.
- Из Богдановки?
- Вот ехали мимо, я в командировку, думал повидать. А когда она должна вернуться?
- Ей выходить с понедельника.
- Поехала позагорать? Ну, правильно. Красивой женщине да еще хороший загар... В Сочи, конечно?
- Нет, в Коктебель.
- Что это в такую глухомань?
- Она уже несколько лет ездит туда с Леней Локотком. Он на сезон, она приезжает к нему на месяц.
- Тогда другое дело. Я тебя, Стасик, обязательно с Олей познакомлю, повернулся Михальченко к шоферу. - Ты же у нас холостяк.
- Зато Оля замужем, - засмеялась официантка.
- Все-таки за Леню вышла, - воскликнул Михальченко.
- Нет. Она за Володю вышла. А Леня - старая любовь. Только между нами, сболтнула я.
- Дело житейское. Но я - молчок, - улыбаясь, Михальченко приложил палец к губам. "Вот, где ты, Локоток, выплыл!" - вспомнил он рассказ Виктора Вялова о парне, сдававшем иногда квартиру.
- Я вас где-то видела, - не торопилась отходить официантка, пока они разрывали руками горячее куриное мясо и поливали его острой приправой, отложив совершенно тупые ножи.
- Бывал я здесь, бывал, - мечтательно вздохнул Михальченко. Проездом.
- Приятного аппетита, - официантка наконец отошла.
- Рубай, - подмигнул Михальченко Стасику. - Потратились мы не зря, хоть и Олю не застали.
- Она действительно красивая, Иван Иванович?
- В глаза ее не видел.
- Ну, вы даете!
- Что поделать, Стасик. У каждой профессии есть свои издержки...
Поев, выпив водянистый кофе, оставив щедрые чаевые разговорчивой официантке, они вышли.
- Куда теперь? - спросил шофер.
- В город. На сегодня хватит впечатлений, - Михальченко, вытерев бумажной салфеткой жирные пальцы и губы, швырнул ее в траву.
Было без десяти шесть, когда в комнату к Левину вошел веселый Михальченко:
- Воды! - закричал он, хватая сифон и наливая полный стакан.
- Что это тебя так уморило? - спросил Левин.
Выпив залпом, шумно выдохнув, Михальченко поставил стакан.
- Объелся жареным бройлером, соус к нему очень острый.
- Где это тебя угощали и за что?
- В гриль-баре "Голубой день", где работает барменшей Оля Лынник. А угощал я сам себя. Дороговато, но вкусно, - перестав вышагивать по комнате, он уселся в кресло напротив Левина.
- А кто такая Оля Лынник? Сомнительные знакомства заводишь, Иван.
- Это дама, которая сдала в ломбард плащ Тюнена, но выкупать его почему-то не стала, и он был продан через комиссионный.
- Ты виделся с нею?
- Нет. Она в отпуске, укатила с хахалем в Коктебель. При живом-то муже! В понедельник выходит на работу. Это первое блюдо. А на второе кое-что погуще: ее хахаль - Леонид Локоток. Малый мутный. Когда-то фарцовал по-крупному. Вроде завязал. Осторожный, ведет себя тихо. Но иногда, на время отъездов, сдает квартиру. По надежным рекомендациям.
- Почему ты уверен, что эта Оля сдала именно тот плащ, который мы ищем.
- Я видел его у Кукина.
- Таких плащей может быть тысячи.
- Есть кое-что и на десерт, Ефим Захарович. Эту штуку Кукин обнаружил в плаще, - Михальченко положил перед Левиным картонку, обернутую целлофаном.
- Да, адрес Тюнена, - повертев картонку, сказал Левин.
- Только не пойму, что за формула на ней.
- Формула? - задумался Левин, потирая пальцем по поверхности целлофана, словно таким манером хотел нащупать ответ. - Это, Иван, похоже на группу крови владельца картонки. Некоторым поликлиники ставят штамп в паспорт, а многие пожилые и больные люди носят вот такие бумажки на всякий случай... Что ж, ты сегодня заслужил бройлера. Я готов оплатить тебе половину его стоимости.
- Что будем делать?
- Ждать, - когда эта Лынник вернется из отпуска. Она нам очень нужна. Проведем опознание плаща, хотя особой нужды в этом уже нет, - Левин показал на картонку. - Она подтвердила, чей это плащ.
27
Очень уж не хотелось Михальченко опять беспокоить Виктора Вялова. Да еще в субботний день. Но Леонид Локоток, сдававший по словам Вялова иногда свою квартиру разному залетному люду, и к которому Вялов не хотел направлять Басика, искавшего временное пристанище для своего гостя из Еревана, этот Локоток оказался любовником барменши из гриль-бара "Голубой день". Возможно, Вялов знает что-либо об этой связи, и какая-нибудь информация от него окажется полезной. А может и пшик получится: либо Вялов ничего не знает, либо не захочет на эту тему говорить. Человек он с норовом, со своими принципами - мол, дело это не мое, под чужое одеяло не заглядываю, либо, если и расскажет чего, это "чего" выеденного яйца не будет стоить, а человека зря потревожу. И все же он набрал номер Вялова.