Настя кидается к выходу.
Внезапно до моей руки дотрагиваются огненные пальцы. Вздрагиваю от неожиданности, но опустив взгляд, встречаюсь с голубыми, окутанными болезненной поволокой глазами Морозовой. Бросаюсь к ней, не зная радоваться или пугаться ее сознанию в этот момент.
- Ты здесь… Ч-что со мной? Я умираю???..
- Тише, Снежана, тише… Не бойся, сейчас приедет Скорая и тебе помогут. Ты просто замерзла.
Морозова сглотнула, это движение далось ей с трудом. Показалось, что ей очень больно.
- Мне не х-хо-лодно. Жарко. Я сгораю про-сто… Ой!.. Мне плохо…
- Потерпи немного. Скорее всего у тебя поднялась высокая температура, - тут включается педантичность Умновой. – Было бы странно, если бы ничего не было. Сейчас не лето, скакать по улице чуть ли ни в бикини.
- Ален… Не надо сейчас!
- Ой!.. – осеклась тут же подруга, покраснев до самых рыжих волос. – Извини…
Снежанка молчит и больше не пытается схватить меня за руку.
Ее недвижимость опять пугает нас. Только тихие стоны подсказывают, что она в сознании.
- У тебя что-нибудь болит? Ноги… руки с пальцами? Горит что-то? – тревожусь я, боясь обморожения.
Качает головой.
- Хочешь попить воды? – осторожно склоняюсь к ней, вглядываясь в пылающее лицо, хотя в помещении уже перестало быть жарко. Глеб выполнил поручение.
Не отвечает, губы дрожат. Стонет.
Взглядом прошу Аленку бежать за помощью. Та бледнеет, вскакивает и тоже скрывается за дверью. В коридоре шум. Слышны разные голоса.
- Снежка, слышишь?.. Держись! – Глажу ее по волосам. - Помощь идет. Кажется, уже врачи приехали.
Внезапно Морозова открывает глаза. В них страх и страдание. А еще какое-то странное выражение, очень похожее на отчаяние. Хватается за мои плечи и тянет к себе ближе.
- Ты что?.. Что ты хочешь? – пугаюсь я, но не отстраняюсь. – Морозова, тебе нужно беречь силы…
- Затк-нись, Чер-нова!.. – шипит она мне в ухо, цепляясь за меня и пытаясь не упасть назад. – Я должна сказать… Вдруг что…
- Перестань молоть чепуху!
- Слу-шай… дура! – Морозова снова болезненно сглатывает, но все же продолжает: - Не хотела вам говорить… Но я все равно … не такая, как мать! Не такая стер-рва… Я кое-что слышала…
Замираю, понимая, что она и вправду хочет рассказать что-то серьезное.
- Ирина Мих-хайловна была у нас. Они шушукались с maman о тебе и твоей матери. Тревожатся… Ох.. Рыльце у них явно в пуху! Я это еще после той записки из класса поняла… Суки старые. Не все там просто…
Морозова устало вздохнула, но услышав, что шаги уже у двери, хрипло протараторила:
- Подвыпили под-друж-жки. Тамара и рассказала Ирине о каком-то ключе, что сперла у Лебедевой Машки перед самым ее отъездом. Что за ключ я не поняла… Но какой-то очень важный для maman, она его показала и потом хорошо спрятала. Куда не знаю. Сколько искала, не нашла. Так что прошлое у нас и общее, и темное – трудно разобраться! Но я хочу все узнать! Слышишь, Чернова? Хочу… Жизнь у нас с матерью, поверь, тоже не сахар!.. И отец что-то скрывает. Такое, что мать его всю жизнь боится и пьет от этого…
Я в ужасе смотрю на нее, обмирая от признаний.
Ключ… Я догадываюсь что это за ключ и от чего! Но больше всего поражает отчаяние в глазах Снежанки и страстное желание понять свою семью. Ведь это же не бред?!
- Морозова, ты что бредишь?
Ответить она не успела. Куча народу вламывается в сауну.
Мы лишь успеваем встретиться глазами. Снежанка отрицательно качает головой.
И закрывает глаза.
Глава 36. Вера.
Богдан.
- Дан, я очень рада, что у вас со Снежкой наладились отношения, - мать с улыбкой смотрит на меня, глаза с хитринкой. – Давно пора! Не смотря на выходки, она хорошая девочка. И давно любит тебя…
Матушка только что вернулась со смены.
Обувает в прихожей мягкие шлепки и проходит ко мне на кухню.
Чмокает в макушку и такое вот выдает.
Забываю об омлете, которым завтракаю перед школой.
- Ма-а-мм… С чего ты это?.. – оглядываюсь удивленно, и сразу же поясняю на всякий случай: - Мы как бы и не сорились. Просто выросли и перестали дружить. Да и дружбой это нельзя было назвать. Просто малявки по-соседски вместе копались в общей песочнице. Какая тут любовь!
- О нет, сынок! Я давно замечала, что она неровно дышит к тебе. Все глаза проглядела из особняка, не даром такие окна. Эх вы, мужчины…
Сглатываю, продолжая восхищаться родительской самоуверенностью.
- Хорошо, что сейчас ты снова к ней потянулся. Мы с отцом будем рады этому, да и не против породниться с Морозовыми. Папа ни за что вслух не признается. Только и он одобряет. Как ни как, ее отец без пяти минут мэр Горнетска! – мать лукаво засмеялась и села напротив, взяв с моей тарелки оставшуюся половинку бутера.