У Богдана вытягивается лицо.
Ни фи га се! – переглядываемся мы.
- Что??? Вы в чем меня обвиняете?! – недовольно бурчит Богдан, с каждым словом повышая тон. – То, что здесь происходит, оно только между нами. Вас и остальных это не касается. К тому же вы Черновой не родственник, и мы не обязаны перед вами отчитываться!
Стараюсь слишком не радоваться его неожиданным «мы» и «нас». Но почему-то – приятно…
- Я отвечаю за нее, юноша, - с прохладцей в голосе произносит мужчина. – И ответ буду держать перед ее бабушкой. Женщиной, которой я бесконечно предан. А вот вы, Белов, представляете для юной девушки особую опасность. Ваше поведение далеко от приемлемого.
Дан хмурится, но не перебивает. Я же пытаюсь понять, что на уме у старого библиотекаря.
- Ваша школьная вражда привела к нынешней ситуации с наказанием! Нехорошо. Старые слухи и человеческие безумные идеи всколыхнули половину города. И этому конца нет! Но что происходит между вами в данный момент???? – недовольно. - Вы отдаете себе отчет? В конечном итоге… «такие» вольности между вами просто невозможны! Они противоестественны!!!
Обдает жаром.
- Почему же?.. – вырывается у меня.
Встречаюсь с Даном взглядом. Вопросительно выгибает бровь.
Я сглатываю, краснея.
- Думаю, что… - замялся вдруг Книгин, неуверенно пожимая плечами. – Я не вправе сейчас говорить об этом. Придет время, все само… откроется. И не от меня. Нужно…
- Кому нужно? – перебивает резко Богдан. – Мне от вас совсем ничего не нужно! И вообще ни от кого!!! Просто отвалите. Идите по своим делам.
- Белов, прекрати! Не груби. - возмущаюсь я, испытывая неловкость перед пожилым человеком. - Василий Георгиевич, между нами ничего не было и нет. Это не новый подкол, обычное … недоразумение! – четко все проговариваю. Пытаюсь поверить в собственные слова.
- Ну, если ты так считаешь… - впивается тяжелым взглядом в мое лицо парень. – Вали и ты! Со всеми своими заморочками и тайнами. Все будет как было!!!
Разворачивается к выходу и, нарочно зло цепляя меня плечом, широким шагом выходит из старого крыла.
Остаюсь в коридоре с Книгиным вдвоем.
Вздохнув, снимает очки, протирает их и вновь водружает себе на нос.
Умные, встревоженные глаза вглядываются в мое лицо.
- Агния, это не должно повториться… Все и так сложно, запутанно. И лучше пусть все останется без новых взрывоопасных моментов. Думаю, ты сама понимаешь, о чем я говорю.
С печальной полуулыбкой продолжает смотреть на меня.
Ждет каких-нибудь слов, но их нет.
Еще не отошла от неожиданной стычки с Беловым, от его поцелуев.
От его резких перепадов настроения, то он бесится, то необыкновенно нежен…
И от моей реакции на него… на мой ответный отклик в конце…
Плыву в какой-то странной, двоякой эйфории.
С одной стороны, жуткое ощущение безумной, непонятной тайны в истории с фотографией, а с другой, новое и почти сумасшедшее чувство из-за губ и властных рук моего врага-одноклассника.
Что произошло между нами? И главное, к чему оно приведет?
- Агния, выходи уже, пожалуйста, из своей прострации. Давай оставим предыдущий неприятный момент и не будем его больше касаться, - вторгается в мои мысли старик. Тон его меняется на более радостный. – Я ведь пришел сюда с хорошей новостью.
Болезненно улыбаюсь.
- Я слушаю вас, Василий Георгиевич, - тихо говорю ему, напрягаясь. Что у нас может быть хорошего.
- Твою бабушку через два дня выписывают. Она, конечно, еще слаба, но твоя любовь и забота, да домашняя обстановка ей пойдут на пользу. Я сегодня заезжал к ней, она передавала горячий привет и сказала, что очень соскучилась.
К чувству огромной радости, что скоро ба будет дома со мной, прибавилось еще и чувство стыда. Очень часто из-за всех этих переживаний и неприятностей я переставала думать о самом родном своем человеке, и, к сожалению, не так часто, как надо бы было навещала бабушку. К тому же тревога, что она почувствует, что мне очень плохо и страшно, и я не смогу это скрыть от нее, делала мои посещения совсем редкими и короткими.