Дан идет быстро, ни с кем не разговаривая. Егор рядом. За ними тянутся остальные, непривычно притихшие.
В коридоре у выхода пыталась с ним встретиться взглядом. Нужно же определиться в его чувствах после всего того, что произошло за этот день, и то, как вести себя с этим Слитком школы дальше. Только неприступный его вид и непроницаемое лицо заставили быстро передумать и отступиться, хотя все же хотелось поблагодарить его за фотографию, которую он вернул через девочек. Они, очень довольные собой, уже вручили ее мне. Да еще удивлялись тому, что он ведь, оказывается, не совсем уж и «козел» …
Снежное Величество со свитой гордо прошествовали к ожидающим их автомобилям предков. Ни мы, ни завхоз не удостоились ни одного прощального слова. Лишь короткий взгляд из-под густых 3D ресниц в сторону парней от Морозовой, и далеко недружелюбные взоры в мою. Понятно, что инцидент в старом классе не забыт.
Снежана заученным, ленивым движением закидывает волосы на спину и садится к матери в машину. Замечаю, как за наполовину тонированными стеклами меняется ее холодно-надменное лицо, и как она что-то возмущенно-яростно высказывает старшей Морозовой, пока та с уже привычным визгом тормозов срывается со школьной парковки.
На мгновение мы с Тамарой встречаемся взглядами… В глазах ее злость.
Остальные фифы в точности копируют свою лидершу. Кроме Лийки Головняк, которая все же сама по себе, лишь для вида держится с золотом. Твердой походкой доходит до аудио отца и молча садится на заднее сиденье, пока тот говорит по телефону, кивая нам прощаясь.
- Не знаю… - тяну я уныло, пряча нос в кольцо шарфа-хомута разноцветного, словно осенний лес. Мои пушистые волосы с рыжим отливом шапкой спрятали лоб, щеки и уши. – Сама сегодня только узнала о том, что мама писала дневники. Ощущение такое, будто о незнакомом человеке говорим. Женщина, которая меня растила не Мария Лебедева из Горнетска. Эта девочка словно другой человек. Всю информацию, что мне известна о ней, уже вам рассказала. Э-эх… Трудно же ей пришлось!..
Одновременно сочувственно замолкаем.
С минуту идем молча.
- И что же ты никогда не видела, чтобы она что-то записывала? Ведь привычки не меняются. Скорее всего твоя мама и взрослая вела дневники, как-нибудь незаметно… - Настя с любопытством заглядывает мне в лицо, опережая нас на шаг и идя задом.
- Чего ей прятаться-то было? – спрашиваю удивленно.
Добрынина пожимает плечами, разворачивается и идет, задумчиво опустив взгляд себе под ноги.
- Думаю, привычки могут измениться, - тихо говорит Умнова, косясь на меня. – Особенно после такого стресса, который она пережила в нашем городе… Многое потом хочется забыть.
- Это да, - соглашаюсь с ней, вздыхая. – Ведь ни разу не видела ее за подобным занятием. Она, конечно, часто брала рабочие документы на дом, но больше печатала в компе или распечатывала. С ручкой и блокнотом, тем более с тетрадью, я никогда ее не видела.
- А счета? – спросила вдруг Настя, толкая камешек с тротуара. – Разве она их не оформляла, не вела подсчеты? Моя всегда с ними долго возится.
- Нет. Этим бабушка всегда занималась. Иногда дед…
Вздыхаю горько-горько. На душе паршиво.
- Ну где могут быть старые дневники? Она их писала же? Может, я что-то не так поняла в записке этой гадюки?! – с сомнением останавливаюсь и в сотый раз достаю старый листок из кармана джинсов.
Девочки тоже суют туда свои носы.
- Да нет, Агния, все так. Мы же все читали, - Добрынина показывает на строчку в записке. - Там ясно написано: «…Я видела, как она все описывает в своем дневнике. Она сама показала эту страницу. Дура, всегда показывает мне свои дневники, ведь я ее как бы лучшая подруга...». Вот же… - зачитывает она и опять не выдерживает, нелестно поминая Морозову- старшую.
- Очень жаль, если они потерялись. Многое стало бы понятно. Хотя твоя мама могла их и сжечь перед отъездом. Вдруг там было что-то такое, что все сделало бы еще хуже… - Алена успокаивающе гладит меня по плечу, прижимая к себе, как маленькую.
- Аленка! – возмущенно вскликивает Настя, делая большие глаза и жестом показывая подруге чтоб та замолчала.
- Да ничего, пусть, - удерживаю ее. – Аленчик права. Такая мысль и меня посещала. Ведь они и правда исчезли…
Плечи мои тоскливо опускаются. Очень жаль. Ведь сколько бы всего они объяснили.