– Понял. Ушёл, – выбегаю из ординаторской и сталкиваюсь с Ольгой.
– Доброе утро, Глеб Юрьевич, – тихо говорит она, опуская взгляд.
– Доброе, Ольга Александровна.
Она заходит в ординаторскую, а я спешу спасти ещё одну жизнь. Поднимаюсь в отделение хирургии и направляюсь в операционный блок.
– Привет, Олег, – встречаю заведующего у его кабинета.
– Что у нас сегодня?
– Разрыв селезёнки. Почему опоздал?
– Проспал.
– Бурная ночь?
– Если бы, – улыбаюсь я. – Просто бессонная.
– На операции ассистировать сможешь?
– Конечно.
– Тогда пошли переодеваться.
После операции Олег ушёл к Коршунову с докладом, а я направился на поиски Ольги. Мне не понравилось, как она опустила свой взгляд при встрече. Неужели я вчера накосячил или обидел чем-то? Выйдя из пустой ординаторской, я замечаю напротив регистратуры знакомую девушку. Она стоит посреди коридора, озираясь по сторонам. Не знает, где кабинет матери. Странно, Ольга работает здесь лет пять, неужели за всё это время её дочь ни разу здесь не была?
– Виталина, здравствуй, – подхожу к ней со спины. Она резко разворачивается и пристально смотрит на меня.
– Ну привет. Ты что, действительно здесь работаешь? – усмехаясь, спрашивает она.
– А ты пришла сюда, чтобы это проверить? – в той же манере отвечаю я. Замечаю по глазам, что угадал. Но она очень быстро берёт себя в руки.
– Нет. Я ключи от дома потеряла, пришла взять у мамы её комплект.
– Ясно. Пошли, провожу. Вижу, ты не знаешь, куда идти.
– Не знаю. Я была здесь один раз, и то дальше приёмника не прошла. В тот день привезли много людей после перестрелки. Кровь кругом, крики, слёзы. Мне стало плохо, и мама запретила сюда ходить.
– Понятно, – стучу в кабинет Ольги, дёргаю за дверную ручку, но дверь заперта. – Она, скорее всего, по отделениям ходит. Будешь ждать?
– Конечно. Мне же некуда идти.
– Чай какой пьешь?
– Каркаде.
Вот она сейчас специально это сказала или серьёзно? И ведь не улыбнется даже, засранка.
– Каркаде не обещаю, но чёрным с бергамотом угощу, – не знаю зачем, но беру её за руку и тяну за собой. – Пошли.
– Куда? – спрашивает она, следуя за мной. Руку не отдёрнула. Странно.
– В ординаторскую. Мама твоя, уверен, после обхода придёт именно туда.
Глава 4
Глеб
Мы вошли в ординаторскую, как и прежде, там никого не было. Показываю Виталике, где можно присесть, а сам подхожу к чайнику. Пока вода закипает, достаю из шкафчика упаковку чая и две кружки.
– Тебе бутерброд или рулет со сгущёнкой? – спрашиваю я, открыв дверь холодильника.
– Ничего, – отвечает она, оглядываясь по сторонам. – Просто чай.
– Как знаешь, – делаю себе несколько горячих бутербродов с колбасой и сыром и ставлю на середину стола. Разливаю чай по кружкам. – Сахар?
– Я не пью чай с сахаром.
Мы сидим друг напротив друга, я не горю желанием общаться с ней, да и она не расположена к разговору. Отвечает вежливо, но натянуто, ну хоть открытого презрения не наблюдаю в её глазах, как вчера. Держится отстранённо, и я предполагаю, что она и правда потеряла ключи. Так как сидеть здесь со мной ей неприятно.
– Давно работаешь в этой клинике? – нарушает тишину первой.
– Второй год, – отвечаю я, чуть не поперхнувшись от неожиданности.
Девушка наблюдает за мной, точнее, за бутербродом, который я подношу ко рту. Она явно голодная. Вот спрашивается, зачем тогда отказалась?
– Попробуй. Аппетит приходит во время еды, – подталкиваю тарелку к ней ближе.
Она неспешно берёт бутерброд и откусывает. Запивает чаем, пряча от меня глаза. Улыбаюсь и тоже ем. Странная она. Необычная.
– И кем ты работаешь, коллега моей мамы?
– Хирургом.
– Ого, – удивляется она. – И нравится тебе в кишках копаться?
– В кишках не очень, – смеюсь я. – Предпочитаю операции на сердце.
– Почему ты выбрал именно эту профессию?
Мне никогда не задавали этот вопрос, даже родители. А мой ответ бы их удивил.
– В карты проиграл.
– Это как? – шепчет она, широко открыв глаза. Смешная она сейчас.
– А вот так, – делаю театральную паузу, кладу локти на стол и смотрю прямо ей в глаза. – Мы с друзьями долго не могли определиться со специализацией. И решили оставить этот выбор случаю. Играли в карты, проигравший тянул из кастрюли бумажку, на которой была написана «воля судьбы».