Вскоре я знал, что напал на Кузину Светлану Федоровну 1974 года рождения с целью завладения личными вещами (дубленкой), а когда трое прохожих попытались меня остановить, убил одного из них и сбежал с места преступления. Погибшим оказался Полынцев Эдуард Сергеевич тысяча девятьсот не запомнил какого года рождения. Орудие убийства пока установить не удалось, и мне предлагалось немедленно его сдать.
У меня прямо руки опустились. Со всех сторон виноват. Мало убил, так ведь еще ограбить хотел. А пойди, докажи теперь, что это не так.
— И эта… Кузина так сказала? — хрипло спросил я.
— Да, все показания сходятся. Так что, друг, придется тебе до утра здесь обождать, — подвел итог Соколов.
— А ты, Соколов, свяжись с Костаревым и поищи на месте драки, посоветовал капитан. — может он свое оружие куда в сугроб кинул.
Соколов быстро вышел из кабинета, а капитан спросил:
— Ну что, больше ничего не хочешь мне рассказать?
Я отрицательно мотнул головой.
— Лейтенант, отведите задержанного в КПЗ, — капитана на данный момент я больше не интересовал…
… К приходу майора Колбина Соколов, не спавший всю ночь, проделал гигантскую работу в поисках неведомого оружия. К его большому сожалению оно так и не нашлось, хотя Соколов исследовал каждый сугроб в довольно большом радиусе от «Калинки». Однако отчаяние от неудачи в розыске не в силах было затмить радостного возбуждения — «глухарь» сдвинулся с места. Доложив об успехах майору, он отправился на розыски Кузиной, Крохалева и Шевченко. Если с первыми двумя проблем не оказалось, то Шевченко бесследно исчез. И хотя Соколова успокоили тем, что такое происходит чуть ли не каждый месяц, когда Баранка уходит в загул, потеря исключительно важного свидетеля могла оказать серьезную задержку следствию…
… В десять ноль-ноль, как это было видно по часам на руке невысокого, начавшего седеть майора, я отогревался в его кабинете.
— Зовут меня Колбин Александр Филиппович, — внятно пояснил майор. Веду твое дело. Расскажи подробнее все, что ты делал в ночь с 18-го на 19-е ноября прошлого года.
Я рассказал все, умолчав только о времени, когда был волком. В свете полученных ранее показаний рассказ мой большого доверия не вызвал.
— Скажи-ка, куда тебя ранил ножом Полынцев?
Я демонстративно встал, задрал свитер и рубаху и показал три шрама на животе.
— Во-первых, по внешнему виду они явно десятилетней давности, а во-вторых, если бы удары были нанесены туда, куда ты показываешь, то дворник нашел бы тебя, а не Полынцева.
Я вытянул свитер и показал три грубых стежки, исполненных черными нитками, а затем аналогичные места на куртке.
— Ну, с куртки теперь какой спрос, а вот свитер… Сними-ка его. Соколов, отнеси на экспертизу.
Отдав свитер задержавшему меня ночью лейтенанту, я зябко поежился. В КПЗ я проспал всего двадцать минут, а все остальное время трясся от холода. Соколов уже исчез, а майор продолжил допрос (или снятие показаний, не знаю как точнее назвать).
— Самый интересный вопрос: что у тебя было в руках?
— Ничего не было!
— Так-таки ничего?
— Перчаток у меня нету, товарищ майор. А попробуйте нести что-нибудь без перчаток в такой мороз.
— Чем же ты тогда убил Полынцева?
Этот вопрос застал меня врасплох. Срочно требовалось хоть что-нибудь придумать.
— А ножиком! Его ножиком, — нашелся я.
— Опять ты сам себе противоречишь. Какая у тебя группа крови?
— Вторая, — заявил я (при поступлении проверяли, и я не забыл).
— Хм, вторая… Так вот, на ножике была как раз вторая, а у Полынцева первая. Как ты это объяснишь? Или может он вдруг встал после смерти и ударил тебя три раза?
Молчание. Это была ловушка, и я в нее угодил. Тем временем вернулся Соколов со свитером и что-то зашептал майору.
— Странно, — удивился Колбин, — но шрамы у него, видит бог, не новые. Вызваны свидетели?
— Только Крохалев и Кузина. Шевченко я не нашел.
— Плохо! Ладно вызывай Крохалева…
… Хомут неуверенно вошел в комнату и опустился на предложенный стул. В кабинете находился уже знакомый ему молодой лейтенант, майор и какой-то пацан, хмуро глядевший себе под ноги.
— Не узнаешь его? — послышался вопрос майора.
Хомут пристально взглянул в лицо этого худого пацана и вдруг с ужасом увидел, как глаза его вспыхнули злобны красным светом.
— Ва! Оборотень! — заорал от страха Хомут и забился в самый дальний от монстра угол.