Однажды я спросил его: «Чем ты, на хер, вообще занимаешься, чувак?»
Он только рассмеялся и нервным движением поправил свои большие, темные очки. А мне было все равно, главное, чтобы товар не кончался.
Когда меня торкало, я любил валяться всю ночь перед телевизором и смотреть американские программы. В то время, по окончании нормальной программы, в полночь можно было посмотреть только одно: рекламные ролики Кэла Уортингтона, который толкал беушные тачки в Лонг Бич или где-нибудь еще. Приколист, он всегда появлялся в эфире со своей собакой по кличке Спот… вот только собака никогда не была собственно собакой. Могла быть аллигатором на поводке или каким-то не менее странным существом. Кэл любил произносить свою коронку: «Если вы найдете дешевле, я съем клопа». А потом выполнял разные трюки, например, его привязывали к крылу самолета, который делает в воздухе петлю. Через несколько часов втягивания кокса и просмотра этого дерьма, у меня было впечатление, что я схожу с ума. Самое смешное, он по-прежнему этим занимается, старина Кэл. Ему, должно быть, примерно тысяча лет.
На Страделла Роуд, 773, мы откровенно валяли дурака, удивительно, что еще удавалось сочинять музыку. А там был не только кокаин. Мы затарились пивасиком. Я притащил из Англии несколько «бочонков для вечеринки» самого лучшего биттера, купленного в моем любимом винном погребке. Емкость каждого бочонка — пять пинт, а в одном чемодане помещалось шесть таких бочонков. Это напоминало «в Тулу со своим самоваром», но мы скучали по нашему старому доброму английскому пиву. «Нафаршированные» коксом, мы лежали возле бассейна, жара под сорок, потягивали выветрившуюся бирмингемскую мочу и любовались видом на Бел Эр.
Потом пришлось немного сбавить обороты, так как на несколько дней приехала Телма, без ребенка. Однако, примерное поведение долго не продлилось. Как только она уехала в аэропорт, чтобы вернуться в Англию, мы опять превратились в животных. Например, во время творческих исканий, никто не утруждал себя походом наверх в туалет, просто выходили на балкончик и отливали за перила. Балкон был очень низко, практически на земле. Однажды Тони взял голубую краску в аэрозольной упаковке, притаился за перилами, а когда Билл вышел отлить, распылил ему краску на член. Слышал бы ты эти вопли, чувак! Зачёт! И вдруг через две секунды Билл вырубился, упал вниз головой через перила и начал катиться вниз с холма.
Я сказал Тони: «А ну дай-ка взглянуть на эту краску».
Подает мне баллончик, а там на боку надпись заглавными буквами: «Внимание! Избегать попадания на кожу. Это может привести к появлению сыпи, ожогов, конвульсиям, тошноте и/или потере сознания. Если наблюдается один из этих симптомов, необходимо обратиться к врачу».
— А, ничего с ним не будет — говорю я.
И в натуре, ничего не было. Ну, разве что какое-то время у него был хрен голубого цвета.
Несмотря на этот балаган, в музыкальном смысле несколько недель, проведенных в Бел Эр, дали самый мощный толчок нашей карьере. По моему мнению, «Snowblind» является одним из лучших альбомов в истории «Black Sabbath», хотя фирма грамзаписи не позволила нам сохранить название. В то время, кокаин был в заголовках новостей и никто не хотел, чтобы наша пластинка породила кривотолки. А мы и не собирались ругаться.
Итак, после записи новых песен в «Record Plant» в Голливуде название «Snowblind» было изменено и наш четвертый альбом назывался просто «Vol.4». Несмотря на это, нам удалось вставить между строк скрытые реверансы кокаину. Кто посмотрит повнимательнее, в благодарностях на обложке увидит посвящение «классной фирме Кокса-Кола из Лос-Анжелеса».
И это было правдой — этот альбом был круто замешан на кокаине. Когда слушаю такие вещи как «Supernaut», я почти чувствую его вкус. Эта пластинка — сплошное втягивание «дорожек» в ваши уши. Фрэнк Заппа однажды мне рассказал, что «Supernaut» — это одна из его самых любимых рок-н-ролльных вещей всех времен, потому что в ней чувствуется адреналин. Просто космос! И это — в 1972 году, спустя всего лишь два года с момента, когда самым большим комплиментом, который мы могли услышать, были слова: «Вы не облажались в Карлайл!». А теперь у нас было больше денег, чем у «Queen» (мы так считали), три кассовых альбома в хитпарадах, поклонники по всему миру, и завались бухла, наркоты и телок.
Мы были на седьмом небе. Да что там — на восьмом и еще выше. И нам по-прежнему была небезразлична музыка. Она, в первую очередь, должна была впечатлить нас самих, а потом и всех остальных, а если так получалось, что людям нравилось то, что мы делаем, нас это радовало вдвойне. Именно так произошло с песней «Changes», которая звучала иначе, не так как все остальное до сих пор. Когда люди слышат название «Black Sabbath», все думают о тяжелом звучании. А нам хотелось чего-то большего, особенно, когда мы пытались вырваться из этой сраной черной магии. Если речь идет о «Changes», Тони просто подобрал аккорды на рояле, я напел мелодию, а Гизер написал волнующий текст о расставании с женой, которое собственно переживал тогда Билл. С самого начала я считал, что это отличная песня.