— Мистер Мертенс, знаете, вам нужно поберечь себя.
Пит не знал, о чем, бля, речь, а доктор думал, что Пит притворяется, мол, ничего такого не было. Весьма вероятно, что врач выписал ему направление на обследование. Но однажды Пит нашел свою карточку, а в ней черным по белому записано: «Передозировка снотворного». Как же он на меня тогда взъелся.
Клёвый парень, этот Пит Мертенс. В натуре, клёвый.
После Outlands Cottage мы переезжали столько раз, что я даже не припомню всех домов. Оказалось, что моя жена больше всего любит покупать дома и обустраивать их. А поскольку это процесс длительный, мы всегда снимали другой дом, пока в первом шел ремонт. Примерно через три секунды после новоселья, Шарон уже скучает, мы продаем этот дом и покупаем следующий. Снова снимаем дом на время ремонта. И так было на протяжении десятилетий. Порою, мне кажется, что все заработанные нами деньги уходят на ремонт всех домов в Западном полушарии. Я как-то сказал Шарон, чтобы она пересчитала все эти дома, и у нее получилось, что за двадцать семь лет нашей совместной жизни мы жили в двадцати восьми местах.
Как я уже вспоминал, Шарон сперва не обращала внимания на мое пьянство. Когда я был под мухой, казался ей смешным, может потому, что она сама любила это дело. Но вскоре она передумала и взялась искоренять пьянство с таким же запалом, как и кокаин. Сказала, что раньше, после пьянки у меня было хорошее настроение, а теперь я стал злым. Но одной из множества проблем алкоголика остается то, что когда люди говорят ему, что это плохо, он обычно пьян. И продолжает пить.
Самое забавное то, что мне не нравится вкус водяры. Ну, разве что она смешана с фруктовым соком или какой-нибудь сладкой дрянью. Просто любил быть под мухой. Конечно, время от времени я наслаждался хорошим пивом, но никогда не ходил в паб, чтобы просто выпить, но обязательно нажраться до поросячьего визга.
Долгое время я пытался пить как нормальные люди. Ещё будучи с Телмой, поехал на дегустацию вин в выставочный центр Бирмингема. На Рождество там проходила продуктовая ярмарка или что-то в этом роде. Подумал: «Ё-моё! Дегустация вина — это похоже на то, что взрослый цивилизованный человек может делать без смущения». На следующее утро Телма спрашивает меня:
— Ну, и что ты купил?
— А, ничего такого — отвечаю я.
— Неужели? Совсем ничего?
— Ну, так. Может пару ящичков.
Оказалось, что я купил сто сорок четыре ящика вина.
Я был бухой, и мне казалось, что я покупаю сто сорок четыре бутылки. Во двор Bulrush Cottage въехала фура размером с танкер «Exxon Valdez» и началась разгрузка такого количества ящиков с вином, что я мог бы заполнить ими все комнаты до потолка. Я и техники вступили в неравный бой с бутылками, и он затянулся на долгие месяцы. А когда, наконец, осушили последнюю бутылку, мы отправились отметить это дело в паб.
По секрету скажу, с этим вином — то ещё жульничество. Ведь это обычный винный уксус плюс шипучка, независимо от того, что нам втирают дегустаторы. Я знаю в этом толк, какое-то время был владельцем винного погребка. Мы назвали его Osbourne's. Какая это была херня! Помню, однажды, спрашиваю оптовика:
— Объясните мне, что такое хорошее вино?
— Ну что же, мистер Осборн — отвечает она. — Если вам нравится «Blue Nun» за два фунта, это значит, что это хорошее вино. А если вы любите «Chateau du Wankeur» за девяносто девять фунтов, значит, это хорошее вино.
Я её не послушал. В то время заказом вина занималось мое второе я. Самое дорогое вино из карты только для того, чтобы нажраться. На следующее утро просыпался с бодуном за двести фунтов. Пока, наконец-то, не прояснил для себя кое-что в вопросе похмелья за две сотни: он ничем, бля, не отличается от бодуна за два фунта.
И только, когда Шарон узнала о том, что беременна, она всерьез взялась изменять мой стиль жизни.
Мы были тогда на гастролях в Германии.
— Что-то со мной не так — сказала она. — В последнее время мне как-то нездоровится.
Нетвердой походкой мне пришлось отправиться за одной из этих палочек-тестов на беременность. Если появлялся цвет, это означало, что у вашей девушки будет ребенок. Я не мог в это поверить, ведь несколько месяцев назад, у Шарон был выкидыш, после того, как на нее напала одна из собак ее матери. Ну и получил я тогда на орехи, так как находился у нее за спиной. Слышал рычание добермана и стоял как истукан, будто ноги вросли в землю, вместо того, чтобы броситься на пса и отгрызть ему башку или что-нибудь другое, что я должен был, на хер, сделать. В таких ситуациях веду себя как последний ссыкун. Я и понятия не имел о том, что она беременна. Только во время посещения больницы врачи сказали нам об этом.
Поэтому когда немецкий тест на беременность оказался положительным, я воспринял это серьезно.
— Давай сделаем еще один, так, для уверенности — предложил я. Цвет был таким же, как и раньше.
— Послушай — сказал я, рассматривая на свет полоску бумаги. — Давай сделаем еще один, чтобы уже не было никаких сомнений.
Закончилось всё на пяти тестах. Когда мы были уверены на сто процентов, что это правда, Шарон сказала:
— Хорошо, Оззи, я не буду повторять, лучше послушай внимательно. Если принесешь в дом кокаин, вызову полицию и тебя посадят в тюрьму. Понял или нет?
Абсолютно точно она не шутила.
— Понял — ответил я.
— А что ты сделаешь с ружьями, Оззи?
— Избавлюсь от них.
На следующий день они были проданы. Я знал, что никогда бы себе этого не простил, если бы что-то случилось с Эйми. Ну что ж: простился со своим арсеналом во главе с полуавтоматической винтовкой Benelli, из которой палил в курочек в Bulrush Cottage.
Я продолжал бухать. Даже больше, с тех пор, как в доме не стало кокаина. Это было сильнее меня. Но Шарон перестала относиться ко мне снисходительно. Только я на порог, как она уже начинала меня пилить.
Вы не поверите, на какие ухищрения приходилось идти, сколько времени и усилий нужно было приложить, чтобы пропустить бокальчик, и она об этом не разнюхала. Я выскакивал в ближайший супермаркет, проходил через бакалейный отдел на склад, вылазил оттуда через окно, перемахивал через забор, прорывался сквозь дыру в живой изгороди и шел в паб на другой стороне улицы. Там осушал шесть бокалов подряд и проделывал этот путь в обратном направлении.
Самым невероятным в моем поведении была уверенность, что это, бля, абсолютно нормально.
Потом начал тайком приносить бухло домой. Один раз притащил бутылку водяры емкостью 18 литров — такие выставляют на витрину в баре — долго носился с ней по дому, но никак не мог найти подходящую нычку. И вдруг меня озарило: духовка! Я подумал, раз Шарон никогда в жизни не готовила, наверняка, туда не заглянет. И оказался прав: проходили недели, а она ничего не заметила. Я говорил Шарон:
— У меня появилась идея для новой песни. Я сгоняю вниз, в студию, запишу её на пленку.
В кухне наливал себе кружку водки, впопыхах выпивал ее и вел себя так, как будто ничего не случилось.
Но, однажды, она меня раскусила.
— Шарон! — говорю. — У меня есть идея для новой песни. Я сгоняю в.
— Сегодня утром, в духовке, я нашла твою идею для песни. А потом я твою идею для песни вылила в умывальник.
Примерно через неделю после этого случая, 2 сентября 1983 года, в Wellington Hospital в лондонском районе St John's Wood появилась на свет Эйми. Она буквально стала для нас путеводной звездой. С момента смерти Рэнди и Рэйчел прошло больше года, а мы еще не совсем пришли в себя. Эйми позволила нам снова радоваться жизни. Когда мы на нее смотрели, она была таким невинным созданием, что на наших лицах сразу же появлялась улыбка.
Но вскоре после ее рождения, мы должны были отправиться с концертами в поддержку альбома «Bark at the Moon», который я недавно записал с новым гитаристом Джэйком И. Ли. Шарон могла остаться дома, но это было бы не в ее стиле, в задней части автобуса установили кроватку для Эйми, и в путь.