Глава 64
Дорожные приключения
Агнурис сегодня снова покрыт снегом. Голубой хрусталь неба, отраженный в стеклах домов, звенит. По блестящему камню мостовой, обведенному снежной каемкой, грохочут колеса повозки. Я смотрю на черные скелеты деревьев на фоне убеленных крыш, на пар, выдыхаемый лошадьми, и ежусь. Не столько от физического холода, сколько от холода на душе. Город за полтора месяца стал мне родным. Больно думать о тех, кого я оставляю здесь. И я знаю, что многие будут скучать по мне.
Не только сапожник, который, узнав об отъезде, пришел скандалить и кричать, что у нас с ним эксклюзивный контракт на год. Но быстро был ткнут носом в пункт о возможности досрочного расторжения. Так-то, господин Капрак, надо уметь составлять договоры.
Портниха госпожа Вильма, напротив, пришла провожать меня с подарком — симпатичным фартуком со множеством карманов.
— Очень удобен в работе, — говорит она, — сама таким пользуюсь.
Я от души обнимаю добрую женщину, и она всхлипывает. Меня пришел провожать и Ивар, бросающий упрекающий взгляд из-под бровей.
— Я напишу тебе из столицы, — обещаю ему я. — Наше с тобой изобретение никуда не пропадет.
— Я как раз зимой подумаю еще раз над конструкцией, — нехотя соглашается сын плотника.
И не разобрать: жалеет он о моем отъезде или о провале нашего мероприятия? Ничего, в любом случае, маленькие разочарования в молодости можно пережить.
Зоулия плачет, обнимая меня напоследок. Ее муж помогает мне забраться в повозку. Увы, комфорта при поездке будет мало, но я не унываю. Машу всем рукой, и повозка трогается.
Я бросаю прощальный взгляд назад, и мне кажется, что из-за угла крайнего дома на меня смотрит Льерен. Правда, мужчина, которого я толком не успела рассмотреть, сразу же отступает назад. Нет, привиделось, делаю я вывод, просто слишком сильно хотела этого, вот и мерещится всякое.
Повозка набирает скорость, и я стараюсь устроиться поудобней, чтобы не отбить за время пути все, что только можно.
Семейство Мрудов простое в манерах. И очень дружелюбно ко мне. Едут в столицу они втроем: сам кожевенник, его жена и сын, сорокалетний бородатый мужичок с квадратными плечами. Хоть младший Мруд и сам уже семейный опытный человек, но отец не отпускает его одного. А жена кожевенника едет, я так понимаю, чтобы развеяться.
Они заботятся обо мне весь день, укрывая от холода и подкармливая сухариками, твердыми, как камни, по которым трясется повозка. Мы пробираемся лесами, застывшими в зимнем сне, подмерзшими дорогами. Пару раз приходится слезать с повозки, чтобы вытолкнуть наш гужевой транспорт, застрявший в яме колесом. А когда, жалея лошадку, мы забираемся пешком в горку, я только радуюсь этой вынужденной прогулке. Иду, ломаю каблуком хрупкий лед, охвативший лужи, и он весело трещит.
Мы добираемся до таверны ближе к вечеру. Ехать в потемках ни у кого нет желания, а темнеет быстро, так что еще засветло мы останавливаемся на постой.
В таверне людно, но большинство посетителей — местные крестьяне. Однако идти им до дома недалеко, всего-то несколько сотен метров, так что они сидят, пьют и разговаривают, несмотря на то что в окно уже видна половинка худосочной луны.
— Мне отдельный номер, пожалуйста, — твердо заявляю я хозяину. — И ужин.
Доброе семейство кожевенников уговаривает меня сэкономить и ночевать с ними — на сеновале, закрывшись кожами. И поужинать их провизией. Но я непреклонна — не хватало еще обдирать моих вожатых, они и так везут меня бесплатно в столицу. И спать на сене мне совсем не улыбается. К счастью, мои новые друзья не обижаются на отказ, желают мне спокойной ночи и идут устраиваться на ночлег вместе с лошадкой. Хозяин таверны показывает мне мою комнату. Что ж, сносно. И даже тепло от очага.
— На ужин вниз сойдите, госпожа, — просит он. — Лишних рук нет, чтобы туда-сюда бегать.
— Конечно, — успокаиваю я его, забирая большой ключ от моего номера.
Меняю испачканную грязью юбку, умываюсь, причесываюсь и схожу вниз.
— Вот тут вам никто не помешает, — усаживает меня хозяин в уютный уголок.
Очаг разбрасывает на пол алые всполохи. В зале пахнет кисло местным пивом, которое крестьяне закусывают сушеной рыбой. Ее связки висят прямо под потолком вперемешку со связками чеснока и пучками сушеных трав. Гости гудят, хлопают друг друга по плечу, но, к счастью, перестают обращать на меня внимание почти сразу, стоит мне усесться за стол.
Хозяин ставит передо мной плошку с гречневой кашей, тарелку с холодным мясом и горкой острого соуса. Наливает полную кружку горячего травяного чая. На другой тарелке лежат ломти сыра и колбасы, краюха ржаного хлеба. Жить можно! Я набрасываюсь на еду с жадностью голодающего из Поволжья. Быстро изничтожаю ее и, держа в руках горячую кружку, начинаю медленно попивать чай. Хорошо! На дверях таверны я видела руны, защищающие и от Черного тумана, и от гарраков. Так что внутри тепло и безопасно. Я накидываю себе на плечи шубку, запахиваюсь в нее поплотней, приваливаюсь к оштукатуренной стене и прикрываю глаза. Идти наверх и несколько часов быть наедине со своими грустными мыслями мне совсем не улыбается, а здесь, среди людей, как-то уютно и спокойно.