— Какая жестокая месть! — восхищенно говорю я, и Лилия отвечает мне улыбкой. Она не меньше меня наслаждается этой историей. — И что, граф не стал искать жену?
— Да что ты! Он землю носом рыл, перевернул все графство, пытаясь отыскать жену, которая, к тому же, должна была стать и матерью его законного наследника.
— Нашел?
— Нашел, — усмехается Лилия. — Через пару-тройку лет.
— И они помирились?
— А вот смотри!
На портрете, на который указала мне Лилия, я вижу сидящую красивую женщину средних лет: темноволосую и голубоглазую. На ее лице лежит печать ума и спокойной уверенности в себе. Губы едва трогает лукавая улыбка. Мужчина, стоящий рядом с ней, даже на портрете смотрит не на зрителя, но на свою даму, и его глаза полны любви и обожания. Не знаю, специально ли Рупертий попросил его изобразить таким, или просто художнику пришлось смириться с тем, что объект его искусства все время обращал свое лицо в другую сторону, и запечатлел то, что видел.
— Изумительная история, — говорю я искренне, восхищаясь женой графа.
— Я тоже ее обожаю, — не сводя глаз с портрета влюбленной четы, говорит графиня. — К счастью, Льерен, так же, как и я, равнодушен к родовой чести и крови. И я всецело поддерживаю своего мальчика.
Лилия легко касается пальцами моей щеки и тянет меня дальше вдоль галереи.
— Младший брат Виррода, — продолжает рассказывать она, кивая на мужчину с пронзительно голубыми глазами, так похожими на глаза Льерена. — Никогда не был женат. Посвятил себя полностью магии. Был талантливым темным магом и оставил после себя много научных трудов. К нему прислушивался даже сам придворный маг.
— Он умер?
— Да, лет с десять назад.
Я делаю пару шагов и застываю перед следующим портретом.
Девушка на нем не просто красива. Она очень красива. Светлые волосы и огромные смеющиеся зеленые глаза — изумительное сочетание. И я узнаю ее: именно ее изображение-медальон хранит на своей груди маг. Сердце снова пронзает иголка ревности.
— Кто это? — спрашиваю я, стараясь не выдать своих чувств.
— Это Эвайна, — отвечает моя свекровь, и по тому, с какой нежностью она гладит раму портрета, на которой нет и пылинки, я понимаю, что незнакомая мне Эвайна не случайный человек для свекрови. Мне хочется спросить, но Лилия, поймав мой вопросительный взгляд, предупреждает мое любопытство: — Эвайна — дочь моей двоюродной сестры. Ее родители умерли рано, и мы приняли девочку в свой дом. Воспитывали как родную дочь.
— Она… — я не договариваю.
— Эвайна умерла, — коротко говорит Лилия, и я понимаю, что это болезненная для нее тема.
Я отворачиваюсь. Так-то и для меня это болезненная тема. Хотя и иначе. Замечаю в следующем простенке между шкафами крюк. И мне даже видится более темный прямоугольник на штукатурке, словно здесь висела картина, которую потом сняли. По логике, здесь должен быть портрет следующего наследника Мирчеллиев, Льерена. Граф приказал снять портрет сына? С глаз долой, из сердца вон, так сказать? Хотя после рассказа свекрови я начинаю догадываться о подоплеке ненависти отца к Льерену и причине их разрыва.
Лилия поднимается со мной на башню, чтобы показать вид, который открывается с вышины. У меня захватывает дух от этой красоты: золотых гор, над которыми кружатся птицы, пропасти, на дне которой течет серебристая лента реки, и видных отсюда крыш Агнуриса.
— Солнце уже садится, — с тревогой говорит моя будущая свекровь. — Как я ни рада вас с Льереном видеть, но вам надо бы добраться до города засветло.
— Туман? — понимающе говорю я.
— Именно, детка, — вздыхает Лилия.
Глава 40
Ночь
— Я видела вашу мать раньше, — признаюсь я Тиэрену, когда мы отъезжаем от замка.
Ледяной прощальный кивок в мою сторону свекра компенсируется теплой улыбкой и объятиями свекрови, а также галантным поцелуем прикованного к креслу Марсия.
— Мать раз в неделю или две навещает меня, — говорит маг. — Иногда приходит на службу, иногда домой, чтобы поговорить с Арветой.
— Она мне очень понравилась, — замечаю я, и Тиэрен понимающе кивает. — И еще… Она мне рассказывала про ваших предков. И про метку, — с нажимом говорю я.