Закончив принимать пищу, пошел к морю. Вода была неприятной, прохладной. За то теплый бриз дул в лицо. Зайдя по колено в воду, наклонился и смыл жир с ладоней. Обратил внимание, что многочисленные шрамы, рубцы и сорванные ногти хоть и сильно болели, но не гноились, а покрылись здоровой коркой. Любопытно — либо это особенности эльфийского тела, либо, если подумать в рациональном ключе... я с интересом засмотрелся на омывающие мои ноги морские волны. Я, конечно, слышал про антисептическое и общеоздоравливающие действие морской воды, но никогда не думал, что оно может быть таким сильным. Надо будет оставить зарубку в памяти на будущее, вдруг пригодиться.
Пока шёл обратно к костру обратил внимание ещё и на то, что опалённая солнцем ярко красная кожа больше не болит, а вместо ожогов руки и торс покрывает свежий загар. Предполагаю, что с лицом и спиной произошло тоже самое. Это хорошо — адаптируюсь. Главное, чтобы меня не приняли за дроу и не прибили на месте, если вдруг повстречаю других эльфов помимо меня или же гномов. Хотя гномов, как и дроу я своими глазами не видел и не могу знать, существуют ли они в этом мире.
Шутки шутками, а если подумать, то я опасаюсь встречи с настоящими эльфами. Абсолютно не понятно, как они относятся к существам вроде меня. Сойти же за своего не получится, я не испытывал каких бы то ни было иллюзий поэтому поводу. Знание языка и чужой культуры, как положено по канону, лично я почему-то не получил. За то имелась татуировка раба, по совместительству ещё и что-то вроде магической печати с заклинанием причиняющем нестерпимую боль, нанесённая орком-шаманом на половину лица и не оставляющая сомнений кто я есть на самом деле. Грязный, трусливый хуман — податливое сознание, которое легко подчинить чужой воле, помещённое за место прекрасной, уничтоженной пытками, гордой и несгибаемой души эльфа в совершенное тело по средством гнусных и мерзких ритуалов. Скорее всего меня пристрелят ещё на подходе или же зарежут после обмена несколькими фразами.
Тем временем солнце уже достаточно поднялось над горизонтом, прогрев землю и разогнав ночную прохладу. Я собирался провести разведку окружающей местности, а именно пройти через лес и выйти к равнине либо долине, а затем дойти и до гор, которые я увидел вчера с прибрежных скал. В горах можно будет найти пригодную для выживания расселину либо пещеру или грот. А с высоты можно будет лучше осмотреть окрестности.
В принципе, не обремененный каким бы то ни было имуществом, я мог выступить в путь из своего “лагеря” уже сейчас, но мне очень не хотелось разводить огонь трением заново. Надо что-то придумать. Через некоторое время пришло на ум сделать из коры и глины что-то на вроде туеска и унести тлеющие угли с собой. Весьма непростой способ, причём я раньше никогда ничего подобного не мастерил и не имею необходимых навыков. Да и уверен, что подходящую глину найти будет совсем не просто. В итоге я потеряю много времени и не факт, что получу результат. Учитывая, что отправляться в путь нужно с утра, чтобы успеть до наступления темноты прийти на нужное место, найти, где лучше всего разбить лагерь, развести огонь и добыть еду, я никак не мог позволить себе сейчас заниматься этим. Похоже всё же придётся вновь повторять манипуляции с луком и палочкой не смотря на всю трудоёмкость примитивного процесса.
Ладно, пора отправляться. Сколотые куски кремня, которые я гордо именовал каменными ножами я держал в левой руке. В правой была дубина. Палочки по-прежнему выступали в качестве заколки, не очень гигиенично, но сейчас не до брезгливости. Так как верёвку вставлять обратно в брэ было слишком муторно, я просто подвернул края, чтобы они не спадали, а шнурок оставил на луке, который одел через плечо для удобства транспортировки.
Смотрелся со стороны я, наверное, нелепо. Ну да и всё равно — внешний вид сейчас не имел никакого значения. Двинулся к лесу. Тут мой взгляд упал на заросли кустарника, и я вспомнил, что спрятал в них свой бочонок. Остановился, размышляя взять его с собой или вернуться позже, если он мне понадобиться. И тут, бросив дубину на землю и выругавшись, я врезал себе ладонью по лицу. Вот глупец!
Побросав все свои пожитки на землю, я побежал прямиком к зарослям. Расцарапавшись в спешке о ветки, я выволок из кустов свой бочонок и выкатил его к пожиткам на пляж. Затем бросился обратно к своей стоянке, где все ещё дымился костер и где я вчера в большом количестве бил разнообразные куски кремня друг об друга. Схватив пару ухватистых кусков, я вернулся к бочонку и плюхнулся рядом с ним на песок.