Ну ладно, я симбионт, хоть так называть себя и не правильно. Что я делаю? Я живу в чужом теле. Заменяю собой нервную систему. Всю, полностью, до последнего нейрона. До последнего нервного окончания. Копия будет такой же… Но! Если копия, ничего не будет знать…
Я это, мягко сказать, другое. В меня перед отправкой на задание напихали столько всего, что даже страшно. Я знал как вселиться в тело, как действовать, как покинуть оболочку. Я ещё до вселения знал о жертве всё. Окружение, дела, слабости, предпочтения. Планы зданий где жертва появляется, карты городов, стран. Вселившись, я только дополнил знания и убедился в том что жертва на самом деле тварь. А если бы не знал? С таким грузом знаний, который у меня был, я знал что делать. А если бы знаний не было?
Боюсь что в таком случае, я просто стал бы тем в кого вселился. Полностью. До записи на меня информации, у меня не было ни разума, ни воли. Я даже не осознавал себя. А осознал после записи, когда сидел в банке и смотрел на создателей, кстати хоть и не сильно, но похожих на людей. Так что получается? Если чистая копия, вооружённая только инстинктами влезет в тело подопытного и сожрёт его мозги и нервную систему, ни жертва, ни копия не будут знать этого? Жертва просто не поймёт, а копия употребив мозги станет тем кого съела? Выходит что так. Без эксперимента тут ничего не скажешь. Хотя… Если взять, например, того же Орочимару. Создать для него свою копию с установкой что ставить опыты над людьми есть плохо… Поможет ли это? В случае Орочимару, сомневаюсь. А вот в случае того, кто тела менять не умеет и не такой весь из себя безумный учёный, может выгореть. Надо пробовать… Без экспериментов, увы, все мои размышления останутся только размышлениями. Это если теории подтвердятся, я смогу спасать людей, даже серьёзно раненых. Даже очень серьёзно раненых. Но опять же, останутся ли они после этого людьми? А самое главное, не превращусь ли я в ещё большую тварь чем уже являюсь? Вопрос…
Вопросы, вопросы, и ещё раз вопросы. Плюнув на всё это, возвращаюсь домой. На подходе замечаю что на территории многолюдно. У дома, стоят Учиха, в количестве двоих. То есть Микото и Фугаку. Какаши делает вид что его здесь нет, мелочь демонстрирует то что понаворотили то есть свои рисунки. С горящими глазами рассказывают о боевой и даже с виду крутой жабе. О том как я уделал Какаши. И о том как всему их научу.
— Здравствуйте, — проходя через барьеры киваю гостям. — Вы…
— Дед! — кричит Наруто. — Смотри! Это я нарисовал.
— А это я! — кричит Саске. — У меня лучше.
Рисунки… Довольно схематичные. Присаживаюсь на корточки, беру творение Наруто. Среди бесформенных чудищь узнаю себя, с трудом Какаши с книгой в руках. На заднем фоне Гамабунта, которого узнать получилось только по трубке.
На рисунке Саске, почти тоже самое. Чуть более различимо. Сам мелкий держит за руку Итачи. По центру я. Рядом Наруто, почему-то с острыми зубами. В стороне Какаши.
— Молодцы, — улыбаюсь им. — Красиво получилось. Повешаю в своей комнате.
— А у кого лучше? — спрашивают мелкие.
— У обоих хорошо. А теперь…
— Джирайя, — кивает мне Фугаку. — Саске не достаёт тебя? Какой-то он слишком эмоциональный. И дедом тебя называет, что неприлично…
— Почему же. Мне нравится. По поводу того достают ли они меня. Нет. Я рад делиться знаниями. Особенно когда ученики проявляют такое безграничное рвение. У них большое будущее.
— Ну раз ты так говоришь, — разводит руками Фугаку. — Не могу возражать. Всё таки Саннин. Саске, веди себя хорошо. Слушайся наставника. И не балуйся. Джирай, нам пора.
— Заходите ещё. Мелочь, тренировка. За мной. Какаши, проводи гостей и тоже присоединяйся.
— Раскомандовался, — ворчит Хатаке.
Ворчит, а сам улыбается, под маской. Это видно. А вот мелкие скоро улыбаться перестанут. Мне уйти надо. Ненадолго, но… Скажу об этом после тренировки.
*****
Уложив всех спать, беру из шкафа бпару бутылок и закуску. Предупреждаю Какаши и иду в гости. Быстро дибарюсь до квартала Сарутоби. Киваю охраняющему территорию хмырю, захожу и следую к дому Хирузена. Нахожу его на веранде. Хирузен сидит в кресле, пыхтит трубкой и отводит глаза.
— Здравствуй, учитель, — присаживаясь перед ним киваю.