— Блаженны неведающие, ибо не будут разочарованы.
Хардинг демонстративно отвернулся от узника и покинул тюремный блок. И оставшись наедине, Дэвид Бишоп, преподаватель философии, в который раз вернулся к своим гипотезам. Он начал с самых важных и надёжных предположений, чтобы снова построить пирамиду и попробовать найти в ней слабое звено.
Во-первых, экономика действительно падала вниз — тюремная еда становилась всё хуже и хуже, многие заключённые умирали от недоедания, а администрация заставляла людей переходить в трудовые лагеря, чтобы получать “нормальную” пайку. В конце концов Бишоп остался единственным заключённым в блоке, который отказался от сотрудничества. Он понимал, что рискует умереть с голоду, но Бишоп был одним из немногих, кто готов был идти до конца ради своих принципов.
Во-вторых, народное недовольство проявлялось даже среди охранников, которые раньше выглядели как махровые патриоты. Теперь они не укоряли Бишопа долгом перед родиной, не называли его предателем или глупцом. А некоторые прямо спрашивали о том, как Бишоп догадался переждать бурю в тюрьме. Ещё вчера охранники-патриоты хотели записаться в солдаты и побеждать в сражениях, а уже сегодня они вслух рассуждают о том, как уклониться от призыва. В конечном счете стальные лапы государства настигли всех — одноглазые, хромые, дистрофические и даже одноногий старик Хардинг боялся стать следующим в очереди.
В-третьих, даже вид из-за окна камеры свидетельствовал об упадке общества. Высотные дома пришли в запустение, и из них не горел свет по ночам, самолёты уже не садились в местный аэропорт, а поезда всё реже гудели о своём прибытии в город. Теперь каждый вечер кто-то стрелял в воздух и устраивал пожары до тех пор, пока военные вертолёты не прилетали наводить порядок с помощью пушек и бомб.
Естественно, всё это могло произойти только из-за затянувшейся войны, но по какому сценарию она развивалась, если мир так быстро погружался во тьму? Почему кризис наступил резко и именно через полгода? Эти вопросы не давали Бишопу покоя, они заставляли его снова и снова искать всевозможные правдивые объяснения.
— Эдриан Дагорт! Непредсказуемый человеческий фактор! — Имя диктатора стало ключом к озарению.
Никогда раньше Бишоп не придавал значение этому человеку, он казался обычным надутым мыльным пузырём, детищем пропаганды с обеих сторон. Одни демонизировали его как безжалостного монстра, который творил зло ради зла, а другие обожествляли своего лидера, как единственного отца нации. Внезапно Бишоп понял, что знает об мистере Дагорте только слухи из недостоверных СМИ. Они говорили, что преступный режим диктатора проводит опыты на людях, создаёт генно-модифицированных солдат, и его учёные добились больших успехов в технологическом порабощении целого народа. “Остановим тиранию в зародыше!” — Гласили пропагандистские лозунги, все источники информации призывали к справедливой войне против вселенского зла.
Но что действительно было известно о режиме Дагорта? То, что это закрытая автаркия, страна которая стремилась производить всё своими силами, достаточно богатая природными ресурсами и достаточно большая, чтобы выжить при экономической блокаде. Они вели локальные войны с соседями, но создавалось впечатление, что это происходило из-за подстрекательства третьих сил, которые поддерживали всех врагов Дагорта и хотели оценить его военный потенциал. Все эти войны были выиграны режимом с помощью классического оружия без каких либо запрещённых вооружений. Они даже не использовали кассетные бомбы.
— А что если режим Дагорта готовился к вторжению заранее? Люди, которые стояли за ним должны были понимать, что у них слишком мало ресурсов, чтобы выстоять против нашей коалиции. Мы богаче всех стран в мире вместе взятые. — Дэвид Бишоп начал ходить по камере и рассуждать вслух. — На каждую вражескую ракету у нас найдётся десять для ответа, и тоже самое с танками, снарядами и самолётами. Зачем вообще Дагорту создавать генно-модифицированных солдат? У нас достаточно денег, чтобы натренировать такую армию, что численный перевес сокрушит любых супер воинов.
Кашель от простуды заставил Бишопа остановится. Из-за ослабленного иммунитета болезнь не излечивалась до конца, и ему приходилось сново и снова бороться за свою жизнь, в таких условиях нельзя было расслабляться — даже такая болячка могла перерасти в воспаление лёгких или бронхит. Бишоп прилёг в койку и окутался грязным одеялом, чтобы хоть как-то согреться.