Лицом в руль завалился и Гога.
Я мгновенно проделал операцию «руки под ногами», рванулся через колени Белобрысого и Милой, открыл дверцу, вывалился наружу, вывалил из машины Милую и захлопнул за ней дверцу.
Уф! Как хорошо – дышать. Но теперь осталась самая важная часть дела.
Я набрал полные легкие свежего лесного воздуха, прижал губы к носу Милой и стал дуть по системе: дуну в нос– нажму на грудную клетку для выдоха. И еще раз так же, и еще раз…
Жена судорожно всхлипнула, и я, сунув скованные руки в боковой карман жилетки и достав оттуда мою линейку, стал крутить рифленый наконечник держателя.
Из торца линейки полезло тонкое острое лезвие. Не став выводить его до конца, я левой рукой захватил скотч у рта Милой, а правой стал его резать. Поверьте, в наручниках это было не так просто, – невзирая на все предосторожности, я поцарапал щеку моей жены.
Но зато с удовлетворением услышал, как она вздохнула полной грудью.
Я разрезал скотч на своей физиономии, упал рядом с Милой и стал тоже дышать, часто-часто, как собака.
К горлу подкатывал истерический смех, неимоверным усилием воли я сдержал его.
Мы живы. Враги мертвы.
Да здравствует наша жизнь! Да здравствует газ «си-эйч»! Да здравствуют армейские коллеги по Таджикистану, которые подарили мне «игрушку» с этим газом!
***
Надо мной склонилось любимое лицо. Милая пыталась что-то сказать, но у нее не получалось. Я сел и схватил ее в объятия.
- Любимая, успокойся, - бормотал я. - Все хорошо, все будет еще лучше. Ты, главное, не волнуйся.
Я целовал ее соленые глаза и ее соленые губы, прижимал ее тело к себе и чувствовал, как напряжение уходит из ее рук, ее плеч, и ее губ.
Хорошо бы так сидеть вечно. Но, увы, надо было продумывать и предпринимать какие-то действия. И еще – объясниться с женой. Главное, чего я сейчас больше всего боялся, - это, чтобы у нее не возникло инсультного приступа.
Поэтому скованными ладонями взял ее за подбородок и, внимательно смотря ей в глаза, сказал внятно и весомо:
- Дорогая, шайка из трех-четырех жуликов боится, что я их выдам, потому что я видел их преступление. Но мы с некоторыми уже справились. Справимся и с остальными. Ты мне веришь?
В глазах ее появилось вполне осмысленное выражение. Понимания, но не страха.
- Д-да, т-такому…крутому, п-попробуй не поверь…
Я почувствовал облегчение. Раз пытается иронизировать, значит, с ней все нормально. Конечно, полной опасности нашего положения она не ощущала.
Да и вообще, женщины любят, когда ответственность за дальнейшее берут на себя решительные мужчины. То есть, такие, как я, - к черту скромность!
Ну ладно, она в порядке, но не наше положение. В городе оставался сильный и неизвестный враг, который знал о нас все, а теперь - почти все.
Хорошо, что я был в их представлении лохом, которого не следовало сильно опасаться.
Кстати, именно такое ко мне отношение и выручило нас сейчас. Но мнение бандитов может измениться.
Итак. Для начала надо снять наручники. У моего титанового лезвия из линейки на обратной стороне острия была мелкозубчатая пилка, которая пластмассу наручников отпилила исправно.
Все бы проблемы решались так просто.
Теперь надо напустить как можно больше туману по поводу двух свеженьких бандитских трупов.
- Милая, подожди меня здесь, у дороги. Буквально минут десять, - попросил я жену.
Открыл переднюю дверцу иномарки. Когда «си эйч» выветрился, я затолкал тело Гоги в глубь машины и занял водительское место. Завел автомобиль в лес, вытащил неудачливых бандитов, сбросил их в старый шурф, заросший мелким кустарником. Здесь таких ям много, потому что места здесь приисковые – еще до революции люди делали пробы на наличие золота. На всякий случай закидал тела сосновым лапником и не забыл растоптать их мобильные телефоны. Каюсь, прихватил несколько тысяч рублей, изъятых у Белобрысого
Подъехав к Милой, я жестом преуспевающего богача пригласил жену в машину. При этом, естественно, ослепительно улыбался. Она грустно и слегка растерянно улыбнулась, но села рядом.