- Понял Сосо... ты меня прости, я всего лишь твой ученик, исполнитель твоих гениальных замыслов, я не все могу сразу понять... прости. Помнишь, когда ты приказал объявить всеобщую мобилизацию по всей стране кроме Грузии, я испугался, думал русские возмутятся. Но ты все точно рассчитал, они даже не узнали об этом, эти бараны. Они до сих пор об этом даже не подозревают.
Хозяин тем временем набил трубку табаком, раскурил ее и, глубоко затянувшись, выпустил дым:
- А что касается людей, у нас на все люди найдутся, надо только, как говорят русские, по сусекам поскрести... Сколько там у нас планируется дополнительно призвать новобранцев 23-24 годов рождения?
- Сто пятьдесят тысяч,- услужливо подсказал НКВДшник.
- Немедленно начать призыв с 15 апреля. А еще дополнительно призвать сто пятьдесят тысяч оставшихся в тылу мужчин до тридцати лет включительно из числа узбеков и казахов. Нечего этим козлам в тылу ошиваться. Пересмотреть списки всех кто избежал призыва по состоянию здоровья и прочим отсрочкам. Думая таковых еще тысяч пятьдесят-шестьдесят наберется. Потряси милицию и вневедомственную охрану. Думаю, там тоже немало народа прячется, еще тысяч пятьдесят будет. Надо также посмотреть молодых из спецпереселенцев. Их же пока вообще не трогали, не доверяли. Ничего, пусть тоже родину защищают. Думаю тысяч тридцать и здесь можно наскрести. Сколько там всего получилось?- спросил Хозяин у, все записавшего в свой блокнот, НКВДшника.
- Около полумиллиона,- тут же последовал ответ.
- Ну вот, а ты говоришь грузин призывать. Война на передовой это для дураков, вот и пусть дураки воюют. А грузины разве дураки?
- Сосо... но ведь мы так оголим милицию, вневедомственную охрану. Это может спровоцировать эксцессы в тылу.
- Для замены ушедших в армию, призвать сто пятьдесят тысяч женщин. Нечего русским бабам без дела болтаться, пусть пользу приносят. Все равно все их мужчины воюют и потому им дома нечего делать. А молодых от 19 до 25-ти лет мобилизовать поголовно, чтобы заменить мужчин в тыловых частях и ПВО, а высвободившихся мужчин всех на фронт. Думаю, это тоже до ста тысяч даст для фронта. Вот так Лаврентий, видишь, как просто решается этот вопрос. А в Грузии ничего, никаких мобилизаций проводить не надо. За место них воевать и вместо них работать будут другие. Для этого я тебя так и возвысил и держу рядом Лаврентий.
Хозяин вновь затянулся и мечтательно зажмурился:
- Представляешь, мне даже думать об этом приятно. Кругом война, смерть, голод, вши, тиф, одни гибнут на фронте, другие мучаются в тылу, день и ночь работают. А у нас на родине ни голода, ни войны, все сыты, одеты, обуты, женщины почти все с мужьями, девчонки с парнями, веселятся и детей рожают также как в мирное время... А те глупые грузины, что добровольцами пошли... пусть гибнут. Их не жаль. Чем меньше останется дураков и потомства от них, тем в целом умнее будет нация, наш с тобой народ. А я хочу, чтобы наш народ стал самым умным в мире, умнее даже евреев. Наш народ столько за свою истории пережил, настрадался, потому я и хочу чтобы сейчас, когда страдают все вокруг, он не страдал...- Хозяин замолчал попыхал несколько раз трубкой и продолжил.- Как думаешь, потом когда-нибудь грузины оценят, помянут добрым словом нас с тобой, за то, что мы для них сейчас делаем? Что мы все их тяготы на других переложили, пусть тащат, раз не смогли из своей среды умных руководителей выдвинуть, способных возглавить страну, таких как мы с тобой, а?
НКВДшник развел руками, с сомнением покачал головой и солнечный луч, пробившись сквозь неплотно задернутую портьеру, засверкал позолотой его пенсне...
2
Командарм третьей армии на телеге запряженной тощей лошадью объезжал позиции своих войск. Он уже привык к этой удручающей картине и потому спокойно на нее реагировал. По всему периметру окопы, блиндажи, землянки, отрытые еще в феврале, когда вокруг лежал снег... сейчас они все были затоплены талой водой. Немцы методично ежедневно подвергали позиции окруженных артиллерийско-минометному обстрелу, сочетая его с бомбовым ударом пикирующих бомбардировщиков. После нескольких дней таких обстрелов определялся наиболее слабый участок, на который и следовала атака. Тактика противника приводила к тому, что кольцо окружения постоянно сужалось. Таким образом, к началу апреля вся армия скучилась на относительно небольшой территории, которая почти насквозь простреливалась артиллерией противника. Отвечать на огонь было нечем. Единственная связь с большой землей это самолеты У-2, летавшие только по ночам. С них сбрасывалось кое какое продовольствие, минимум боеприпасов и медикаментов.
До КП армии, впрочем, немецкая артиллерия не доставала. Зато его регулярно "обрабатывала" немецкая авиация... Вернувшись с позиций, Командарм зашел в армейский госпиталь, располагавшийся в нескольких больших землянках. Здесь тоже воды было по щиколотки, а кое где и выше. По этой причине раненые лежали на трехъярусных нарах и лучшие места, конечно же были вверху, подальше от воды. Понятное дело, в госпитальных землянках царил настоящий смрад, ужасная смесь запахов сырости, кровавых бинтов, ваты, гниющей плоти, медикаментов... Генерал с трудом подавлял желание тут же повернуться и выйти на свежий воздух. Главный хирург армии, немолодой, исхудавший до впалости щек еврей, доложил о состоянии дел в госпитале. Так и не вникнув в смысл многословного доклада, Командарм спросил, что его более всего интересовало:
- Сколько раненых в среднем умирают за день?
- От двадцати до тридцати человек... У нас почти ничего нет, даже раны нечем дезинфицировать, бинтов нет, перевязываем чем попадя. Товарищ командующий, видите...- врач кивнул на смрадный ряд нар с ранеными.- В таких условиях мы не то, что тяжелых, средней тяжести раненых не можем выхаживать. Долго еще ждать, когда нас отсюда вызволять будут?- медик спрашивал с мольбой в голосе.
- Потерпите... еще неделю, самое большее две,- поспешил заверить врача Командарм, произнося слова достаточно громко, чтобы его услышали раненые на ближайших нарах.- Вы ведете учет умерших?- уже тише обратился Командарм к хирургу.
- Да, вот данные за последние три дня. Здесь числится шестьдесят восемь человек,- так же тихо отвечал хирург, и подал список на трех больших резаных листах оберточной оружейной бумаги.
При тусклом свете немногих керосиновых ламп Командарм, до боли напрягая зрение, вчитывался в список. Фамилии процентов на восемьдесят были славянские, попадались и специфические татарские, мелькнул один армянин и несколько среднеазиатов. Командарм сам не знал, почему его вдруг стал интересовать национальный состав гибнущих людей, может потому, что командующий фронтом этим совершенно не интересовался. Они являлись полными антиподами и давно еще с довоенного времени имели натянутые отношения, даже более того. Так, иной раз, могли неприязненно относится друг к другу родные братья. Здесь же имела место неприязнь между земляками, ведь они родились и выросли в одной области, меж их родными домами насчитывалось чуть более двадцати километров и, тем не менее... Командарм бросил взгляд на главного армейского медика, потом на список умерших от ран и отметил один факт - евреев в списке не было ни одного. Впрочем, евреи в его армии были, и не только главный хирург. Но, опять же, все они служили, или при том же госпитале, или в штабных связистах. И попали они туда не благодаря какой-то особой изворотливости, а на вполне законных основаниях - они все имели соответствующее образование, то есть являлись ценными специалистами, которых надо беречь и на передний край в окопы не посылать.