— Ты про японцев уже говорил. Подробности можно?
— Кушайте: какая-то их газетенка очень похвалила отходы нашей жизнедеятельности за глубочайшую историческую достоверность и трепетное отношение к внешнему виду персонажей. В Японии в результате бум интереса к европейским костюмам начала семнадцатого века, и в дополнении к контракту с нас требуют теперь полнейшего соответствия эпохе.
— Ну мы же на Мосфильме для массовки как раз и брали одежду семнадцатого века…
— Но японцы-то дикари. Выяснили, что костюмы конца семнадцатого и испанские, а нужно начала и голландские с германскими.
— У меня они и есть — запротестовала я.
— Сколько? штук десять? А наш сценарист — кстати, хоть кто-нибудь его живьем видел? — в этом сезоне в Академию принял сразу две дюжины студентов. И студенток, Хлоя, так что не вздыхай с облегчением. Студентов нам прислали из Театрального, массовку подберем — они как раз в коридоре ждут. Но одевать их придется нам. Кстати, кто-нибудь почитайте этот сценарий и вкратце мне потом расскажите, что я снимать буду… Хлоя, чего ждем? Иди, выбирай пять штук для библиотеки! Так, остальные через полчаса должны…
В коридоре ближе всего к открытой двери стоял парень слишком высокий и крепкий для моей скромной коллекции мужских шмоток. Так что я, бегло осмотрев парня, махнула рукой:
— Не годишься на сегодня…
Но вышедший за мной Володя обратился к парню как к знакомому:
— Женя, освободишься — во вторую судию, поможешь свет поставить.
— Так это твой? Почему не познакомил? — возмутилась я. Все же членов группы-то знать надо…
— Это — твой — ухмыльнулся Володя. А мне помогает в свободное время.
— Как — мой?
Вышедший в коридор Петюня — уже раздавший всем ценные указания — пояснил:
— Я просто забыл… Это Евгений Самойлов, наш новый падальщик.
— Кто?
— Он будет падать с лошадей, со стен крепости… в общем где надо, там и будет.
— Петенька, по-русски это называется "исполнитель трюков падений".
— Их бин фошызд и не желать изучать ваш варварский языка! Падальщик! И завтра после обеда он будет падать у главных ворот. В грязь падать. Минимум три дубля!
— Как кто?
— Как курьер, вместо Савельева.
— Значит, в черном костюме?
— Нет, черный будет некрасиво, завтра по прогнозу пасмурно. В коричневом.
— У нас коричневый один…
— А я буду снимать три дубля! Так что после обеда отдыхай, готовься…
— Но он же метр семьдесят пять! А Савельев маленький.
— Я сниму что будет маленький. И не спорь! Не нравятся падения в грязь — пойди и убей сценариста. А лучше узнай, как он выглядит и где водится, я сам его убью: у него в пяти эпизодах семнадцать сцен в библиотеке.
— Ты хоть фамилию-то его знаешь? — с безнадегой в голосе спросила я, но ответа не получила.
Последней из "конференц-зала" вышла Наталья Валентиновна и как-то неуверенно поинтересовалась у Петеньки:
— А мне сегодня чем заниматься?
Петя задумался, но ненадолго:
— Идите в каморку мамы Карло, посмотрите, что вам еще нужно… машинка там, я не знаю…
— А это где?
— Это где на двери написано "Каморка мамы Карло"…
Вообще-то это была "моя" комнатушка, в которой подгонялась одежда и настраивались экзоскелеты. Ну и хранилось все это там же. "Каморкой" ее называли за метраж, а насчет мамы Карло — за то, что в ней работала именно я: уж больно много там приходилось именно вкалывать. Петенька был немцем не только по паспорту, то и по характеру: любовь к орднунгу он впитал с молоком матери. Понятно, что когда в процессе взросления он перешел на иную пищу, многое в нем поменялось — но кое-что и осталось. Поэтому он, услышав название помещения, быстро повесил на дверь соответствующую табличку. Вот только немцы-то в детстве про Буратину не читали…
Увидев эту табличку, я быстро выяснила ее источник и пришла к Петеньке выяснять, почему он написал "карлы" и куда он дел "маму". В процессе выяснения я — очевидно в некотором запале — использовала и выражения из маминой книжки, поэтому еще с год Петюня, отправляя кого-либо ко мне, обязательно пояснял:
— Это не потому что Хлоя маленькая, а потому что трудолюбивая…
Но Наталье Валентиновне он про трудолюбивую меня не сказал: наверное подумал, что эта добрая женщина наверняка "Буратину" в детстве читала. Ну и хорошо.