— Вот как? — с покровительственной заинтересованностью в голосе удивился Давик. — И какой же?
Я протянул руку и повернул камеру так, чтобы он показывала угол комнаты. Тот, где извивалась и мычала сквозь кляп закованная в магна-кандалы Бастила Шан.
— Я намерен преподнести вам в дар джедайку, господин Канг. Джедайку, которую очень хотел бы получить Лорд Малак.
21
По-настоящему хороший план не умирает никогда, даже если проваливается. Более того, именно провальные планы представляют наибольший интерес для истории. Удачные планы, сколь бы изящно ни были они продуманы, никогда не выглядят красивыми в ретроспективе: ведь они столкнулись с грубой реальностью, где-то оказались искажены, где-то отстали от графика… утратили первозданную чистоту и ясность.
Провальные планы — совсем другое дело. Их грустное, несбыточное совершенство просто-таки обречено привлекать внимание историков. Такие прожекты изучают в академиях и военных училищах, исследуют в самых громких и скандальных диссертациях, доводят до успешного завершения в книжках про «альтернативную историю». Что может быть художественней, чем, например, немецкий план ядерной бомбардировки Нью-Йорка во время Второй Мировой?… Совершенно неосуществимый план — и потому-то такой притягательно красивый.
Нет, я-то не фашист и даже не симпатизирую. Я всего лишь собирался продать во вражеский плен друга, командира и очень привлекательную девушку. В одном лице.
Можно, конечно, возразить: мол, Малак — не Обама, и даже не Гитлер. А ситхи — не ЦРУ или гестапо. Но ведь это просто тонкости дефиниций и внешних проявлений, а суть примерно одинаковая. Что Югославию бомбишь, что Ливию, что Донбасс… что Тарис: бомбишь — значит, фашист. Фашист — значит, должен быть остановлен.
Вот только остановить Малака я пока не мог. Приходилось хитрить.
— Боюсь, за такое ты меня никогда не простишь, — задумчиво сказал я, проверяя магна-кандалы.
— О да! — с чувством ответила Бастила. — За такое… Может, кисти лучше за спиной сковать, одной парой наручников? А то как-то неубедительно смотрится.
— Нет. Тебе на этом столбе болтаться часа полтора как минимум. Я не хочу, чтоб ты себе суставы повыворачивала.
— Я джедай, — высокомерно заявила Бастила. — Если ты думаешь, что…
И тут я заклеил ей рот липкой лентой.
— Эх, подруга, — сказал я, любуясь «пленницей». — До чего ж ты красивая… когда молчишь.
Девушка метнула в меня уничижающий взгляд, но довольно быстро осознала комичность положения и фыркнула заклеенным ртом. Глаза у неё были серые и на самом деле добрые. А когда наша командирша забывала изображать строгость, довольно даже смешливые.
— Мак, — прозвенел в ухе голос Кандеруса. — Я засёк его маячок. Бастилу пока не выводи, на площадке тебе ничего не угрожает: Давик захочет убрать тебя только на борту корабля.
— Если захочет, — пробормотал я.
— Захочет, захочет, — успокоил меня Ордо. — Такой куш он делить не станет.
Это верно, я выторговал себе две трети награды, обещанной Малаком за поимку Бастилы. Однако дело было не в деньгах, для планетарного босса такой организации, как Обмен, сумма выглядела… да нет, значительной, конечно. Но не настолько, чтобы переживать. А вот стерпеть наглость от новичка, даже очень эффективного новичка, — этого криминальный авторитет себе позволить не мог.
Кандерус уверенно говорил, что с Кангом на «Ястребе» будет только пилот по фамилии Гудров. И, разумеется, Кало Норд: «Не волнуйся, Мак, на тебя его хватит за глаза. Этот парень пятерых таких, как ты, вынесет не моргнув глазом. Ну, может, Давик подстрахуется и угостит тебя особым коктейлем».
Яда я не боялся, потому что не собирался пить, но на всякий случай закинулся универсальным антидотом. Из оружия взял только световой меч. Карт и Ордо на всякий случай прикрывали меня из укрытий по краям посадочной площадки.
Но встреча прошла без эксцессов.
«Чёрный ястреб» с филигранной точностью приземлился в центре посадочного круга. Вне закрытого ангара небольшой кораблик казался ещё красивее, безызбыточной функциональной красотой, свойственной мощным и хорошо продуманным машинам.
Зашипели выдвигаемые опоры, в пермакритовое покрытие ударили струйки газа. Дрогнула и припала к земле высокая рампа. Я поднял голову и в глубине шлюза увидел лоснящееся радостью лицо Давика.