***
Стоял знойный июнь. Капитолина прибежала к подруге помочь управиться в огороде. Девчонки дурачились, поливались водой из шланга, визжали, смеялись, грызли огурцы и просто радовались жизни.
Тётка Людка выскочила из дома, как чёрт из пекла. По обыкновению взъерошенная. Лицо её налилось кровью, глаза почернели. Она буравила взглядом Лену, матерясь и крича, брызжа слюной:
— Шалава! Ах ты, потаскуха! Тварь!
Она схватила перекинутую через забор, спущенную велосипедную камеру, подбежала к насмерть перепуганной дочери и что есть силы размахнулась. Резина со свистом рассекла воздух и хлёстко шлёпнула Лену по лицу. Оторопевшая девочка схватилась за голову и, не успев закричать, упала на колени. Тётка Людка продолжала хлестать дочь. Невпопад, безжалостно, без разбора. По ногам, спине, голове, ещё, и ещё, и ещё. Она истерично выкрикивала в такт ударам:
— Шлёндра! Сука! Убью! Убью, тварь! Паскуда!
Капитолина вышла из оцепенения. Подбежала к Леночке и прикрыла её собой, дрожащим голосом моля не бить подругу. Только тогда тётка Людка прекратила осыпать дочку ударами и прорычала зверем:
— Пошла вон отсюда! – она замахнулась на Капу, — а ты, сука, малолетняя прошмандовка, бегом в дом!
Лена, захлёбываясь слезами, взглянула на Капитолину и срывающимся голосом попросила уйти. Капа помогла подруге подняться и, оглядываясь, неуверенно побрела к выходу. Забеспокоились козы. Подал жалобный голос Борька.
Ночью Капитолина не сомкнула глаз. Бродила по дому, стараясь не прислушиваться к стонам и звяканью бутылок в материнской спальне. С трудом дотерпев, когда стрелка часов укажет на восемь утра, Капа пулей вылетела из дома, оставив двери нараспашку. Бежала, отчаянно надеясь, что тётка Людка ушла на смену. Остановилась у окна, опасливо прислушалась. Переборов страх, забарабанила в стекло. Ответа не последовало. Не в силах дожидаться, она забежала в дом, взывая к подруге. В ответ Капитолина услышала глухой стон. Девочка вбежала в комнату. Лена лежала на кровати, укрытая с головой. Капа подошла ближе, встала на колени и потянула одеяло на себя. Оно не поддалось.
— Лен, я пришла. Что она сделала? Лена, ну, вылезай уже, давай! — срывающимся голосом позвала Капа.
Из-под одеяла донёсся придушенный всхлип, переходящий в стон. Лена внутри закопошилась, точно бабочка в коконе. Капа присела на край кровати, обняла вздрагивающий холмик:
— Поговори со мной. Я всю ночь не могла заснуть! Боялась, что приду сегодня, а тебя здесь нет. Что она что-то с тобой сделала.
Лена затихла, завозилась в своём импровизированном укрытии. Капитолина привстала. Одеяло распахнулось, а Капа, зажав рот руками, всхлипнула.
На голове подруги торчали неровные клочки остатков волос. Местами виднелись гладкие проплешины, а кое-где свисали русые пряди прежней длины. Там, где старая машинка зажевала, виднелись кровавые подтёки и подсыхающие корочки. Лена с трудом встала с кровати. Её лицо то и дело искажалось гримасой боли. Она всхлипывала и тяжело дышала. Если бы ей было чем плакать, она бы рыдала, но слёзы закончились. Осталась лишь всеобъемлющая физическая боль.
Капитолина смотрела на подругу, не отрывая глаз, и боялась даже моргнуть. Внутри девочки расползались злоба и обида за подругу, ненависть к изуверке мамаше.
«Как можно?! Как?! Как можно было сделать такое?!»
Лена подняла майку, хотя Капа и так видела на бёдрах, икрах и ягодицах пунцовые борозды. На худенькой спине не осталось живого места. Как провинившегося раба, которого избивали розгами, перед тем как казнить, так и Ленку — мать хлестала шнуром от пылесоса, а после обрила, как паршивую овцу.
— Кап-итош… — заикаясь, прохрипела Ленка, — Капитоша. Она так била! Я думала, не доживу до утра. Хотела убежать, а она крикнула:
«Только дёрнись, сука. Я же тебя из-под земли достану! Засуну в погреб и буду на твою тупую башку помои лить, пока ты, стерва, в дерьме захлёбываться будешь! Вся в своего папашу уродилась! Только и думаешь, как под какого-нибудь кобеля лечь! Проститутка!»
— Кап, она мой альбом нашла с рисунками и дневник прочла. Я… Я там про Олега писала. Понимаешь? Она убьёт меня теперь, она пообещала.
Лена разрыдалась, а Капа, выйдя из ступора, осторожно взяла подругу за руки, боясь причинить боль.
— Всё пройдёт, слышишь. Я с тобой. Она невечная. Она когда-нибудь состарится, а ты повзрослеешь и сможешь уйти от неё. Только нужно подождать. Слышишь, Лен, нужно потерпеть. Ты и я. Мы уйдём. Слышишь? Мы уйдём вдвоём. А она пусть дальше пьёт и гниёт. И пусть, что хочет, делает.