Тётка откинула обломок гнилого черенка в сторону и бросилась на девочку, сжав её горло скользкими от дождя и грязи руками.
— Это ты её надоумила! Мелкая тупая шалава! Я знаю! Это твоя работа! Толика моего отравили, а теперь за меня взялись?! Поганые вы, никчёмные недомерки!
Тётка скользила руками по тонкой шее Капитолины, пытаясь сдавить сильнее и навалившись всем весом на худенькую девочку. Капа сучила руками в жирной грязи. Хватала ртом воздух, закатывала глаза. Пыталась кричать, но ничего не выходило. Палец что-то кольнуло. Капа зашарила рукой в слякоти, нащупала длинное, шершавое.
Лёгкие горели от нехватки кислорода, а зловещая морда изуверки щерилась в противном оскале. Людка выплёвывала проклятье за проклятьем. Капа сжала найденный предмет в руке и из последних сил ткнула им в левый глаз душегубки. Та завопила раненым зверем. Разжала мёртвую хватку. Завалилась набок, пытаясь вытащить длинный ржавый гвоздь из глазницы.
Капа, почти потерявшая сознание, урывками глотала воздух, заливаясь кашлем. Глотку саднило, в груди горело, словно по лёгким разливалась огненная лава. Девочка из последних сил перевернулась на живот, утыкаясь лицом в грязь, которая забивала ноздри и попадала в рот при каждом жадном вздохе. Поползла. Медленно. Цепляясь за призрачную надежду на спасение. Звериный вопль резко затих. Капа почувствовала мимолётное облегчение от мысли, что всё кончено и мерзкая тварь сдохла.
Позади что-то обвалилось, покатилось, приземляясь с чавканьем в сырую почву. Девочка в отчаянии поняла, что тётка ещё жива. Попыталась подняться на ноги, но ей по-прежнему не хватало сил. Земля то и дело отдалялась и приближалась, заставляя девочку часто останавливаться, моргать и трясти головой. Неясная возня где-то за спиной, и пугала, и придавала сил. А после Капа услышала:
— Ты-ы-ыы…
Искажённый голос душегубки, запершей родную дочь в парилке, звучал страшно, словно из глубин. Новая реальность подменяла старую. В ней Капу преследовало аморфное чудовище. Хищная, чавкающая пастью тварь, распухшая, как утопленница.
— Убью! Разрублю на части! — трубно ревела тварь.
Капа не прекращала ползти. Несколько метров казались бесконечностью. Колесом, кругом, по которому она ползла. Нечто нагоняло, грузно переваливаясь с ноги на ногу. Капа ощутила цепкую лапу на лодыжке. Задёргалась, издав тонкий заячий крик. Нечто потащило её на себя, рывком повернув тщедушное тельце на спину. «Это конец!» — промелькнуло в сознании.
Чудовище занесло топор.
«Топор? Глупая дура. Ведь это могло бы спасти тебя. Топор, лежащий в дровнике у бани» — издевательски уколол внутренний голос.
«Я всегда буду рядом, Ленка…»
Капа посмотрела в глаза смерти. Вместо них были два провала, сочащихся чернильной дымкой, на распухшей шишковатой морде. — Сдох-х-ни-и-и! — заклокотал монстр.
Капа зажмурилась, готовясь к неизбежному. Надтреснутый раскат заглушил приговор палача. Всем телом Капитолина ощутила топот. Вибрацию от самой земли. Возле чудовища смачно чавкнуло. Рядом с ним или внутри него? На лицо Капы капнула тёплая жидкость и тут же исчезла под холодными струями дождя. Что-то упало на мокрую землю. Капа открыла глаза. В нескольких сантиметрах от неё торчал воткнутый в землю топор. Молнии осветили удивлённое лицо садистки, которое с каждой секундой становилось обычным, человеческим и всё более безучастным. Но взгляд Капы был прикован ниже. Туда, где из живота Людки торчал острый штырь. Капитолина вновь попыталась подняться, но не смогла. В глазах потемнело, голову сжало в тиски, сознание отказывалось воспринимать происходящее. Штырь шевельнулся, медленно вошёл обратно, скрывшись в складках окровавленной ткани.
Тётка, булькая кровью, рухнула навзничь, окатив Капу водой из лужи. За упавшей тушей показалась мохнатая морда. Янтарные глаза поблёскивали в свете молний. По рогу, шерсти и бороде стекала чёрная кровь. Козёл победно заблеял, затряс башкой, разбрызгивая тёмные капли.
***
Волченко отодвинул в сторону лист с объяснительным письмом за подписью Ковальчика А.С. Взял в руки папку с делом. Открыл. Пробежал глазами.
— Ты, Ковальчик, утверждаешь, что не состоял в половой связи с ныне покойной Берко Людмилой Алексеевной?
— Никак нет, товарищ полковник.
— А как же показания соседей, которые видели твои регулярные визиты в дом Берко?
— Я не отрицаю, что часто приходил с проверкой к ним.
— И как ты можешь охарактеризовать эту семью?
— Люда... То есть, Людмила Алексеевна, она хоть и злоупотребляла спиртным, но исправно работала, вела домашнее и приусадебное хозяйство, одна поднимала дочь.