Слезы брызнули из ее глаз, и она в негодовании смахнула их.
— Я люблю тебя, Стивен, и знаю, что ты меня — нет! Ты даже пытался подкупить меня, чтобы я… чтобы никто не узнал, что мы были близки… Но ты мог бы и не делать этого… я и так никому не скажу… А ты думал, что только из-за того, что… что мы были любовниками… я буду претендовать… Но я не так наивна, Стивен! Я понимаю некоторые вещи. И сейчас ты здесь, внизу, сидишь и работаешь только для того, чтобы я не подумала… чтобы я не подумала, что… — Она попыталась выразить свою мысль точнее, но запнулась.
Стивен выскочил из-за стола, лицо его побелело, а выражение глаз… Он бросился к ней. Валери нервно глотала воздух, делая слабые попытки высвободиться из его объятий.
— Стивен!
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что любишь меня? — требовательно и строго спросил он.
— Что же тут непонятного? — с дрожью в голосе ответила Валери. — Я понимаю — ты не хочешь этой правды, но я не собираюсь… Я люблю тебя, Стивен, и… прости меня…
— Ты просишь у меня прощения? О Боже! — еле слышно выдохнул Стивен. Он остановился и сделал глубокий вдох, кожа на его скулах натянулась. — Пойдем! — резко потребовал он.
Валери безропотно подчинилась. Стивен шел так быстро, что она еле поспевала за ним. Он остановился посреди лестницы, поджидая ее, и, приблизившись, она услышала его сокрушенные возгласы:
— О Вэл… Вэл… Вэл…
А затем Валери оказалась в его объятиях, и он стал целовать ее так страстно, словно они не целовались годы, десятилетия, века, целую жизнь. В промежутках между поцелуями он говорил, что любит ее, что любил ее всегда, что никогда не разлюбит ее и будет любить только ее и никого больше…
Где-то в середине его излияний Валери почувствовала, что утрачивает ощущение реальности. Но какое это имело значение, когда Стивен целовал ее, когда она ощущала его руки, его тело.
— О, ты можешь любить меня прямо здесь, на лестнице, ты был прав, — смогла выдохнуть она, чувствуя неодолимое желание опять почувствовать плоть Стивена внутри себя.
— На ступеньках, на столе, в кухне, на полу — везде… везде, где тебе понравится, везде, где ты захочешь, — чувственно шептал Стивен, увлекая ее за собой к апофеозу, к неистовому взрыву страсти — ответу его мужской силы на призыв ее женственности.
— Но я думала, что ты не… что ты… — хотела сказать Валери, но не смогла — он закрыл ее рот поцелуем.
— Я полюбил тебя сразу же, с того дня, когда смог осознать, что существуют чувства мужчины к женщине, — лежа рядом с ней на кровати, проговорил Стивен. — Ты была еще слишком юной, чтобы даже догадываться о таком явлении. Я любил тебя и ненавидел себя за то, а иногда был даже близок к тому, чтобы возненавидеть и тебя.
Валери приподнялась на постели.
— Ты любил меня все это время — и ни разу не сказал… не дал мне понять! — Ее глаза возмущенно засверкали. — Тебе не было дела до моих чувств, ты не хотел меня, ты даже заставил почувствовать меня, что готов заплатить, предложив тот контракт, только бы я была подальше от твоей жизни, чтобы не было проблем!
Когда она остановилась, чтобы перевести дух, Стивен прервал ее мягко, но непреклонно:
— Остановись, Валери, давай разберемся во всем по порядку. Когда я впервые понял, что люблю тебя, ты была еще слишком, слишком молода, чтобы я мог сказать тебе об этом. Да, физически ты уже могла вступить с мужчиной в сексуальные отношения, но духовно и эмоционально еще не была готова к этому. Я даже и помыслить не мог о том, чтобы ты отдалась мне тогда — это было бы преступлением и перед тобой, и перед моей любовью к тебе. Я не скажу больше ничего, Вэл, просто потому, что люблю тебя… люблю так сильно, что… Для чего все эти разговоры? — Он посмотрел на нее с нежностью и увидел слезы в ее глазах.
— О, Стивен, я была так не права все эти годы, все это время… Ты казался таким враждебным по отношению ко мне, что я…
Она прикусила губу и остановилась, и Стивен строго спросил:
— Что ты? Продолжай! Что ты хотела сказать? Я могу предположить что. Что ты вела себя так, словно тебе ненавистен один мой вид?
— И поэтому ты решил… решил помочь мне почувствовать себя женщиной?
— Нет, — не раздумывая ответил он. — Все не так… И, раз уж мы заговорили об этом, я не помогал тебе почувствовать себя женщиной. Потому что ты уже была женщиной… была слишком женщиной… женщиной, которую я любил. И если другие мужчины… другой мужчина был недостаточно зрелым или слишком тупым, чтобы понять это, будь я проклят, если бы посмел открыть ему это. Нет!
Он подался вперед, обхватил ее голову руками и стал целовать в губы, нашептывая слова признания. Его рука заскользила к ее груди, и она, слегка сопротивляясь, напомнила ему, что он еще не закончил своего объяснения.
— Да, я не закончил, — согласился он, чувствуя неодолимое искушение обвести дразнящим кольцом поцелуев ее дрожащий сосок и неохотно натягивая на нее одеяло. — Сомневаюсь, что я вообще закончу когда-либо свои объяснения: твой вид так отвлекает меня… Ну хорошо, хорошо! Так о чем я говорил? О да! Главная причина, по которой я решил принять вызов и идти навстречу тебе миллион миль, — это ты… Я страдал, когда видел, как мало тебя ценят другие. Они не давали себе труда и времени разглядеть тебя получше, чтобы полюбить… Любовь — настоящая любовь— — питается вовсе не физической привлекательностью, по крайней мере для меня. Более того, вид человека — это не более чем внешняя оболочка, его внутренняя сущность — это единственное, что имеет значение. Нет, я хотел помочь тебе открыть силу твоей женственности для твоего же собственного блага. Единственный подарок, который я мог позволить сделать тебе, — помочь проснуться чувству уверенности в себе, чувству женской силы, чувству собственного достоинства, которые твоим братцам-идиотам… — Он прервал себя, покачивая головой. — Когда ты росла, было много случаев…
— Они не хотели обижать меня, — с печалью заметила Валери. — Просто я была слишком чувствительной, слишком всерьез воспринимала их реакцию и замечания, которые свойственны мальчикам определенного возраста.
— Ты гнала прочь свою женственность, потому что опасалась возможных последствий, — сказал Стивен. — Я видел это, но…
— Если ты так любил меня, тогда почему ты ушел… отказался от меня… тогда… той ночью?
— Я чувствовал, что пошел против собственных моральных принципов, воспользовался твоими беззащитностью и желанием, твоей чувственностью, которая затмила твое сознание. Это было совершенно противоположно тому взгляду на наши отношения, который у меня сложился. Но самое худшее во всем этом для меня заключалось в том, что я был совершенно уверен: повторись эта ситуация еще раз, я так же не смог бы остановить себя… сопротивляться. Любовь к тебе для меня как наркотик. Никогда недостаточно одного раза — это только разжигает аппетит. Все, что я чувствовал, — это неистовое желание обладать тобой, которому я мог противостоять раньше только потому, что мое тело еще не испытало радости обладания; тобой… Наутро я не мог поверить, что ты и я… что я… никогда не думал прежде, что это может быть так… что я могу так желать… так жаждать…
Валери в смущении отвела взгляд и ответила ему низким от волнения голосом:
— В твоих объятиях… с тобой… как это было у нас… именно так это и представлялось мне в моих мечтах, но казалось недоступным. А в тот, первый раз больше, чем пробуждение в одиночестве и твое бегство, меня оскорбила встреча с Рэйчел около твоего дома на следующий день. Она уже подкатывалась ко мне, пытаясь узнать твой адрес и фамилию. — Валери сглотнула. — Я ужасно ревновала, была полна отчаяния и гнева, ненавидела себя.
— В этом не было никакой необходимости, — мягко проговорил Стивен. — К тому времени я уже дал ей ясно понять, что не нуждаюсь ни в ней, ни в ее предложениях… в любых ее предложениях.
Очень медленно Стивен склонился, чтобы поцеловать ее. Валери затаила дыхание, тело ее трепетало, подавляя желание, но внезапно Стивен замер и заглянул ей прямо в глаза.