Руслан не шевелится. Внимательно слушает. Лицо не выдает ни единой эмоции. Он словно камень, молчит и слушает, не меняя обличия.
- Я еще девчонкой была, юбочки, бантики - все розовое. Когда отца посадили, я толком не осознавала, что происходит. Давно это было и далеко. В городке глухом, у нас там население, - губ коснулась усмешка, - тысяч двадцать, не больше, и все такие добрые, каждый лично отца моего оговорил. А мама, мама просто не выдержала всего этого морального прессинга. Сначала впала в апатию, а потом… - в глазах застыли слезы, Кристина зажмурилась. Плакать сейчас не время, совсем не время. - Отца посадили за убийство, только не убивал он никого, защищал женщину от пьянчуг в драке и приложил кого-то. Так эта самая женщина потом против него показания дала. Это я уже после дело поднимала, когда деньги появились. Читала и не могла поверить в то, какие же все-таки люди – твари.
Коршун не дышал. Глаза прикрыты, челюсть стиснута, мышцы напряжены.
- В школе-интернате очень плохо было. Там холодно и страшно. Я до сих пор иногда вспоминаю, да и жуть всякая снится, снова этот ледяной пол и крысы. Директриса меня терпеть не могла, не знаю, что я ей сделала, но козлом отпущения была всегда я. - Губы пересохли, Кристина нервно сглотнула. Взяла со стола бутылку воды, один глоток, и изнемогающая жажда прекратилась. - Мне было пятнадцать, а бабушке – восемьдесят. Меня не забрали в интернат с условием, что большую часть времени я буду жить в школе этой, а в семнадцать бабушка умерла. Тогда это было ударом, сейчас я думаю, что наивно было думать, что все сложилось бы иначе. Мать к тому времени уже положили в психушку - диагноз, видите ли, поставили. Тогда я и рванула из этого ада – сюда, прямиком в Москву. Школу я закончила, собрала рюкзак и пошла на вокзал. Две тысячи рублей – это все что у меня было. Москва, деньги, слава. Хотела всего и сразу, хотела выбиться, отомстить, отца спасти. Если есть деньги, все можно, ну или почти все, - губы дрогнули. - Я сразу согласилась на отношения с Олегом. И на следующий день меня утвердили на главную роль. В течение трех лет я пахала, как папа Карло, с утра до ночи, с перерывами на трах, - бросила зло,- иногда мне казалось, что я действительно его люблю. Правда. В начале наших отношений я искренне верила, что люблю его, что он именно тот, кто мне нужен, даже если бы у него не было денег. Но продлилось это недолго. Пелена спала, глаза открылись, но было уже слишком много необратимых последствий, - сглотнула, - у нас тогда случился скандал, я заикнулась о том, что я ему не принадлежу и могу уйти в любое время. Я только заикнулась, а на утро узнала, что мой отец мертв, – голос сорвался, - его в камере убили, как какой-то скот. Моего папочку, как какого-то… а он ничего никому не сделал, понимаешь? Ничего!
Руслан обнял ее за плечи, сжимая в объятьях.
- Это он его убил, точнее, по его приказу. Он мне почти открыто тогда это сказал. Сказал это и то, что у меня еще есть мать… Я осталась. Жила с ним, трахалась, но ненавидела. Потом ненависть ушла, невозможно жить в вечной ярости, иначе она тебя сожрет. Тогда и начались эти нескончаемые интрижки, со всеми… потом появилась эта его киска. Ты не представляешь, как я была счастлива. Он забыл о моем существовании на целых два года. Два года мы жили соседями, а потом в моей жизни случился ты… Осуждаешь? – проговорила с улыбкой сквозь слезы. - А мне не стыдно, это ты привык жить на всем готовом. Дед генерал, отец то ли бизнесмен, то ли криминалитет. Какая досада, - засмеялась, - все только и делают, что чураются таких родственников. - Всплеск руками не дал ничего. Кристина лишь качнулась, но продолжила: - Чего молчишь? Не такая оказалась правда, как ты хотел? Не подхожу я тебе теперь? – Вот теперь все, теперь стало легче. Кристина обмякла и прикрыла лицо руками. Все закончилось, как страшный сон. Словно заново все пережила. И побои воспитателей, и издевательство Олега, психушку, разговор с Леонидом - все, за несколько минут, словно ножом по едва зажившей ране полоснула. Почему-то только сейчас стало страшно поднять взгляд. Она рассказала то, что никогда и никому бы не сказала. Тишина оглушала, а она сидела и ждала вердикта. А как это еще назвать? Только так - вердикт.
Руслан шумно выдохнул. Поднял глаза. Внимательно оглядывая Кристину. Сейчас она была другой, с вывернутой наизнанку душой. Беззащитная. Без этого щита и колючек. Живая, такая, какой была много лет назад, почему-то ему казалось, что она была именно такой. Мужчина медленно развернул ее к себе, усаживая на подоконник. Руки с силой сжали ее заледеневшие ладони.
- Посмотри на меня, - получилось с хрипотцой. Ружевич медленно открыла глаза, боясь этого контакта, - я никогда, слышишь, никогда не обвиню тебя ни в чем. Ты для меня – та девушка, которую я полюбил. Как только увидел. Там на дороге, помнишь? – прижался виском к ее щеке. - Мне плевать, что было «до». Если ты говоришь, что так было нужно, - помедлил, - значит, так это и было.
- Ты не понимаешь… я же тебя… я же знала с самого начала. Что он не отпустит. Я тебе врала, не говорила, что замужем. Я тебе всю жизнь испортила, одним своим присутствием…
- Я знал, - Кристина вздрогнула, - почти с первых дней, я все знал. Почти все, что ты мне рассказала.
- Я не понимаю, Руслан…
- Я чувствовал, что тебе не все равно, знал, на подсознании, глубоко внутри знал, что это не конец, что ты та самая! Землю жрать хотелось, вытрясти из тебя правду, но я терпел и ждал… просто ждал…
Кристина всхлипнула, закрывая рот рукой.
- Прости меня, - голос сорвался на крик, плач превратился в истерику, девушка сползла с подоконника, падая в объятия Коршуна.
***
После этого ночного разговора, Кристина проснулась к обеду. Руслан уже уехал по делам, так ей передала его мама. В запасе у нее было пару часов, поэтому, чтобы не терять времени, она, не колеблясь, позвонила Аленке.
- Привет! – Алена приветливо улыбнулась, ожидая пока Кристина сядет в машину. Ехали они молча, но, как только въехали в Москву, Ружевич ожила.
- Ален, одолжи мне свою машину на пару часов, - повернулась к Аленке, которую, кажется, очень смутила ее просьба.
- Крис, не думаю, что идея хорошая. - Она плавно затормозила на светофоре.
- Я хочу съездить на свою квартиру, и … - сцепила пальцы, - и… - убрала прядь волос за ухо, - к психологу. Нашла один очень хороший вариант, клиника… они работают с подобными случаями… Только я не хочу, чтобы Руслан знал.
- Почему?
- Ты не поймешь… наверное… он и так слишком много сделал. Я не хочу сваливать на него еще и это. Я слышала, что ему говорили обо мне в больнице. И согласна с каждым сказанным словом. Ты думаешь, я не понимаю, что нездорова? Психически…
- Крис, - нервно сжала руль, - блин, хорошо, - сдалась, - только тогда ты тоже не говори ему, что я ну… что слушаю тебя, а не его.
Ружевич улыбнулась, касаясь Аленкиной руки.
- Конечно.