Глава 24
Жить в атмосфере ненависти и страха — медленное самоубийство".
Слава Курилов. Один в океане
Квартира казалась ей спасением, кровать – пуленепробиваемым убежищем. Она знала, что здесь, здесь можно спрятаться от всех, от всех, кроме одного человека - Руслана. Она никак не могла смотреть в его глаза, казалось, что в них она видит отражения своей жестокости. Своей слабости и своих страхов. Лучше бы она умерла, честно. Невыносимо жить и приносить любимому человеку лишь боль. Липкую, мерзкую. Она издевалась, разрушала его, а он, как и прежде, старался быть рядом. Помочь. Но зачем ей помощь? Тому, кто уже на грани смерти...лучше бы она умерла.
...В тот день, в день, когда позвонил Лабодский, ей пришли результаты первичных анализов. Врачи, консультировавшие ее, откровенно дали понять, что родить для неё подобно чуду. Тогда, несколько лет назад и вереницу дней после, она не думала и даже не мечтала о том, что когда-нибудь ее жизнь изменится, и у неё будет возможность на нормальную семью... на счастье. Нет. Поэтому все те аборты, таблетки, голодовки...все это казалось нужным. Она никогда не хотела ребёнка от Лабодского, поэтому защищалась даже от малейших возможностей забеременеть.
Теперь же...все изменилось, но ее судьба, тот, кто свыше передумал. Покарал.
Возможно, в тот вечер именно она, всевышняя сила, и проплатила этот звонок. Возможно, это и было концом. Точкой, и ей было пора уходить, ведь ничего хорошего в этот мир она не привнесёт уже никогда. Звонок показался очень громким. Оглушающим. Она словно заранее знала, кто ей звонит.
Первые секунд тридцать она слушала тишину и ничего не говорила. Но он с ней заговорил. Его голос. Голос человека, искалечиваешь ее жизни, или же она сама ее искалечила? А Олег был лишь орудием в ее руках?...
- Не рада слышать? А я вот очень хочу услышать твой голос…
А дальше тьма и белые стены. Руслан, падающий на землю, и громкий выстрел. Она отшвырнула телефон в сторону, падая на колени и закрывая уши руками, чтобы только не слышать этот голос, но он продолжал говорить уже в ее голове. Она закусывала губу сильнее, сдавливаясь свою голову, но голос не исчезал. В глазах встали слезы, и каменное тело мужа. Она склонилась головой к полу, только сейчас понимая - пока она рядом с Русланом, ему всегда, всегда будет грозить опасность. Через пять, десять лет, Лабодский может вернуться в их жизнь вновь, только уже не позвонить, нет... прийти и убить. Но не ее, он не убьёт ее, он заставит ее страдать. Заставит ненавидеть себя ещё больше...
Голос не уходил. Она металась по квартире, но это было напрасно. Забежала в ванную, включая воду. Слушала шум воды, пытаясь вытеснить голос, воспоминание. Воспоминания, рубящие ее на части, пыталась и не могла. Ванна уже набралась до краев ледяной водой, но когда она трогала ее пальцами, та казалась лишь слегка прохладной. Не раздеваясь, перешагнула через бортик, присаживаясь, а потом и вовсе окунаясь с головой.
Не закрывала глаза, четко видя потолок. А когда вынырнула, увидела бритвенный станок Коршуна. Сама не понимала, как это произошло, как руки потянулись к ящику, как пальцы распечатали лезвие, как первое раскрошилось в пальцах, оставляя глубокие порезы. Второе же провело четкую линию поперек запястья. Ей было не больно. Она ничего не почувствовала. Опустила кровоточащую руку в воду, и медленно прикрыла глаза. Чем дольше она так лежала, тем легче ей становилось. Голос исчез. Наступила темнота.
Очнулась уже в палате, Рус сжимал ее ладонь.
Она смотрела на него из полуопущенных ресниц и не верила, что сделала это. Он выглядит осунувшимся, бледным, и был не похож на ее мужа. В его глазах было столько боли и страха. Она смотрела и ненавидела себя ещё больше. Когда она сделала это, то не подумала, что будет с ним. Как он будет себя чувствовать...
Крепче прижала к себе одеяло, смотря на перебинтованную руку. Она суицидник, теперь она ещё и суицидник... и ребёнок, теперь ей точно нельзя никого рожать. Она невменяемая, она сумасшедшая. Такой, как она, нельзя заводить даже собаку, не то что хотеть дитя. Осознание этого убивало остатки какой-то надежды, веры в то, что у неё может быть семья. Не может. Она не создана не для чего кроме, как тра*аться с богатым мужиком за деньги, чтобы помочь себе и родным. Нормальная жизнь не для неё, жизнь, где не нужно чем-то жертвовать, страдать...она не умеет так жить. И, кажется, никогда уже не научится.
Руслан зашёл в комнату слишком шумно, или она просто сейчас так остро воспринимала звуки...
- Ты как?- остановился у окна.
- Брось меня. Руслан, оставь. Ты тратишь жизнь зря. Зачем я тебе? Я ничего не могу тебе дать, я не могу родить, я не могу жить как нормальные люди, я даже радоваться не могу; я чертова суицидница, понимаешь?
Коршун молчал. Он молчал, а ей хотелось поколотить его, вытолкать за дверь. Вытолкнуть в другую, в нормальную жизнь, без неё. С ней он будет только страдать.
- Крис,- выдохнул, присаживаясь на край кровати,- я знаю, что сейчас тяжело, знаю...я, видимо, что-то упустил. И только теперь понял, что...ты постоянно жалеешь меня, хочешь избавить от себя, облегчая и делая мою жизнь счастливей... только вот запомни одну важную вещь, не будет тебя, не будет и меня. Мне плевать на все, когда ты рядом, я самый счастливый человек. Слышишь? Только когда ты рядом... тебя не станет и жизнь будет просто жизнью. Без любви...
-Я не знаю, что мне делать. Я боюсь себя. Что мне делать?
- Полетели на Мальдивы ? Я купил билеты... поживём там недельку, две, может, три... тебе нужно сменить обстановку. Сейчас.
-Я не уверена...
-Самолёт через три часа ,- притянул ее к себе.
-Я не хочу ничего собирать, мне не нужен чемодан,- пожала плечами.
-Значит купим все, что понадобиться там ,- вытянул свою руку, в которой сжимал ее ладонь.
-Я даже не помню, что он сказал, я порезала себе вены, но даже приблизительно не знаю, чего он хотел
-Это неважно, слышишь, не важно…
-Руслан, прости меня. Я, я просто не хочу, чтобы через несколько лет, а может и месяцев, ты пожалел о том, что решил связаться с кем-то вроде меня...
- Я тоже не хочу, чтобы ты жалела, что связалась со мной, ведь все могло бы быть иначе.
- Что ты такое говоришь? Как я могу об этом жалеть? Ты единственное настоящее, что у меня было и есть.