Теперь обратно в зал. Слева комната с красными обоями. Паркет и дубовые панели на стенах. В одном углу вмонтированные в паркет черные и белые плитки рассказывают историю: когда-то обитатели замка грелись здесь у камина.
Из зала попадаю в бывший салон. Деревянные планки расчленяют поверхность стен, обитых старинными шелковыми обоями цвета красного вина. Потрясающая майсеновская печь с камином, стройная и высокая, как башня. Устье камина, с замершими с двух сторон кариатидами, которые поддерживают великолепный карниз, это истинный классицизм.
Стоя внизу в холле, я замечаю у основания потолка верхнего этажа лепной карниз, прерываемый консолями. Плафон потолка — овал, обрамленный живописными гирляндами, живопись спускается к стенам.
По дубовой лестнице — в бельэтаж. Между первым и вторым маршами отсутствует часть перил вдоль стены. Разрублены беженцами, скормлены голодным печам. Одолел лестницу. Через среднюю дверь в большой парадный зал. Четыре парных колонны с коринфскими капителями поддерживают потолок. На стенах пилястры, между ними зеркала, каждое — напротив окна, отражая падающий свет. Овальный плафон потолка окружен увитой цветами решеткой, яркое летнее небо с маленькими толстенькими облачками в крапинку. Четыре угла свода потолка украшены фресками: боевые знамена, копья, барабаны.
Из зала на восток: ситцевая комната. Ситец ободран. Под обивкой расписанные деревянные панели, разделенные на квадраты. Потолок, расписанный отдельными ячейками в стиле классицизма, потрясающей красоты. У двери в зал не хватает одной створки: тоже выломана на дрова.
Помещение за библиотекой в запустенье, потолок обвалился, сырые прогнившие обломки устилают пол. Здесь в 1772 году родился принц Луи Фердинанд Прусский, а в 1779‑его брат Август.
Когда я в первый раз осматривал замок, его глянец прошлых столетий растрескался, осыпался, был унесен, но старинный шарм, хоть и хрупкий, все же сохранился.
Прусской военной традиции уже был вынесен приговор летом 1945 года на Потсдамской конференции держав-победительниц в замке Цецилиенхоф, а государственно-правовая ликвидация Пруссии в 1947 году Союзным Контрольным советом была лишь запоздалой выдачей свидетельства о смерти. В советской оккупационной зоне с тщанием принялись за работу. «Акция против юнкерского владения» должна была уничтожить и каменные останки наследства аристократии.
Замок Фридрихсфельде — не прусского происхождения, он был построен в 1695 году голландцем Бенджамином Рауле как летний домик на месте небольшого охотничьего замка. Когда мне передали управление им, все здесь находилось в плачевном состоянии: стекла разбиты, оконные рамы поломаны, многих дверей не хватало, крыша продырявлена градом бомбовых осколков.
Чтобы ее залатать, я, с согласия крестьян, взял черепицу с нескольких шедших на слом сараев. Собственноручно сделанными ключами я запер входную дверь, а потом толстыми половыми досками крепко-накрепко заколотил дверь террасы, чтобы в некоторой степени оградиться от русских солдат, которые мародерствовали в окрестностях и «визита» которых я побаивался. Все было загрязнено до невозможности. Теперь я смог хорошенько прибраться.
Я работал, по большей части, по ночам, в неверном свете луны карабкался на крышу, бродил по комнатам, привинчивал, приколачивал и сверлил. Днем в парке замка прогуливались берлинцы, по ночам влюбленные парочки прибегали сюда на свидания, а если погода позволяла, то и для более серьезных занятий. В ближайшей деревне с многозначительными минами шептались о том, что в замке не все ладно: поскольку я бродил с фонарем по анфиладам комнат и грохотал, производя ремонтные работы, говорили, что в замке — привидение.
Из дядюшкиного дома я привез столовую мебель в стиле модерн, за ней последовала мебель из гостиной и кабинета, которая находится у меня и сейчас; потом маленькая столовая и салон моей названой тети. И конечно, многочисленные часы, граммофоны, музыкальные автоматы, люстры, картины и отдельные предметы мебели: так я постепенно полностью обставил пять комнат. Так как в высоких комнатах дворца было невыносимо холодно, я поселился в маленькой каморке в подвале, как положено прислуге.
Три комнаты были полностью обставлены, я, в косынке и фартуке, приводил в порядок голубой салон. Окна были открыты, играл музыкальный автомат с двенадцатью колокольчиками, их звон разносился по парку. Перед окном образовалась небольшая толпа. Когда музыка закончилась, кто-то попросил: «Ах, это была такая чудесная музыка, не могли бы Вы завести ее еще раз?» — «Вы можете спокойно войти и посмотреть этот музыкальный ящик, дверь открыта», — ответил я. Моментально меня окружили человек двадцать пять, они с интересом оглядывались. Я был совершенно ошеломлен. Да, весело получается, подумал я. Ни в одном окне нет стекол, ничего не отреставрировано, а под потолком резвятся воробьи. Кроме того, я никогда еще не проводил экскурсию для незнакомых людей. Я снова завел автомат, надеясь, что люди им удовлетворятся.