Однако в целом преступное насилие было исключением. Как правило, того, кто позволял себе проявить непослушание, укладывали поперек стола в пивной, «обнажив низ», и каждый мог получить удовольствие, влепив ему пару горячих.
В каморке наверху можно было, по желанию, заняться «любовью с побоями», садо-мазохистским сексом с плеткой или тростью на соответствующих скамейках-козлах. Здесь каждый, перефразируя крылатую фразу Фридриха Великого, мог любить на свой сексуальный фасон, и эта свобода выражения, очевидно, привлекала дотошного Магнуса Хиршфельда.
Обстановка «Мулакской щели» предоставляла этому человеку с умными, добрыми глазами и висящими усами много материала для его просветительских книг.
Я очень многим обязан Магнусу Хиршфельду, хотя никогда не был с ним знаком лично. Его книги дали мне знание о том, что я, как трансвестит, был не единственным в этом мире. Хиршфельд стал автором, может быть, ошибочного, но эпохального термина «третий пол», как он называл гомосексуалистов. Специалист по сексопатологии и эксперт на многих судебных процессах, он поставил перед собой задачу доказать своими исследованиями: за то, что большей частью общества считалось «извращением и вырождением», нельзя проклинать и сажать за решетку, это не преступно, это, может быть, болезнь, а может, просто «не так как у других». Дело его жизни было проникнуто духом великого гуманизма, и, наряду с исследовательским духом, его труд основывался на глубокой симпатии ко всему человеческому. Нет необходимости подчеркивать, что нацисты считали его «старой свиньей» и его книги пылали в костре — и не только они: еще и чучело, похожее на Хиршфельда, сгорело в Берлине в тот майский вечер 1933 года на костре из книг. Геббельс и его приспешники не оставили никаких сомнений в том, что ожидало бы Хиршфельда, не окажись он в заграничном путешествии, как раз когда разразилось нацистское варварство. Поэтому он еще два года, до своей естественной смерти в 1935 году, мог прогуливаться вдоль пляжей Средиземного моря.
При своем предпоследнем хозяине, Фритце Брандте, которому «Мулакритце» принадлежала с 1921 по 1945 год, она до конца оставалась пивной гомосексуалистов, лесбиянок и трансвеститов. В годы нацизма, если в пивной появлялись незнакомые люди, в которых можно было заподозрить шпиков, Фритц Брандт ставил на граммофон нацистскую пластинку, таким образом все были предупреждены и никто не болтал лишнего.
Фритц Брандт обладал мужеством и смелостью. Он не был образован, но обладал прекрасными человеческими качествами. Будучи женатым, он мог бы в нацистские времена вышвырнуть всех шлюх, гомиков и трансвеститов и сделать из «Мулакской щели» «порядочное» заведение. Но нет, оппортунизм не был его стихией. Его сердце принадлежало проституткам, гомосексуалистам, лесбиянкам и трансвеститам. Люди в квартале держались вместе. И не только это: последнюю горстку трансвеститов, которые должны были скрываться, чтобы выжить, он лично подкармливал всю войну. Не зарегистрировавшись в полиции, они не могли больше получать продовольственные карточки, и он потчевал их в задней комнате дежурным блюдом, обычно это была густая похлебка из брюквы, которая в войну стоила всего пять грошей. Когда пивная закрывалась, трансвеститы отрабатывали хлеб, помогая на кухне или убираясь у этого маленького героя, которому никто не поставил памятник. Так они не только остались в живых, но и сохранили свое человеческое достоинство.
Это «ненормальное» поведение — т. е. стремление не позволить схватить «человеческую накипь», как их называли коричневые, было жизненно опасно для Фритца Брандта, а хранить все в тайне очень не просто, потому что в последние годы войны эсэсовцы часто устраивали облавы в Квартале амбаров. Они рыскали с собаками даже в руинах и развалинах бомбоубежищ, выискивая так называемых «разложенцев» и дизертиров.