Мое внимание привлекла личность, чья изящная фигура так сильно контрастировала с орлиным профилем, выступающим кадыком и раздвоенным подбородком победителя. Рыжевато-русое маленькое существо казалось слишком нежным для тяжелой работы в свинарнике. Я заподозрил, что у нас были одинаковые склонности. Одевшись девушками — она в нежно-зеленом платье, я в голубом, вытащив их шкафа светлые парики, подкрасив глаза и обувшись в туфельки, мы с Тутти промаршировали К станции и поехали в центр Берлина.
«Привет мышки», — приветствовали нас рабочие имения, которых мы встретили по дороге и которые не узнали нас в этом маскараде, хотя мы каждый день сталкивались с ними. «Мамочка и дочка вышли прогуляться», — кричали нам вслед рабочие. Тутти, гораздо меньше меня ростом, была убеждена, что «дочкой» могли назвать только ее, и торжествующе на меня поглядывала. Пассажиры в поезде сначала сомневались, но присмотревшись к нам как следует, определили: «Это все-таки бабы».
Когда я выходил за покупками в женском пальто винного цвета, косынке и женских туфлях, на меня иногда косо смотрели. Продавщицы наклонялись друг к другу и перешептывались. Потом одна из них ковыляла в подсобку и верещала: «Бегите сюда, эта цыпа в красном пальто опять здесь, берет свой сыр и масло.
Я не сердился на них, ведь они делали это не со зла, просто им было любопытно. Я всегда дружелюбно прощался, выходя из магазина, и вскоре перестал быть для них ярмарочным аттракционом. Сегодня многим и в голову не приходит, что я не пожилая дама за которую они меня принимают. Другие сомневались, но обслуживали меня. Когда я копался в неженских тряпках, случалось, что продавщицы хохотали до упаду. Я не понимал до конца, что именно приводило их в такое веселье. Кошелка? Мой мягкий голос? Моя женственная манера двигаться? Инстинктивно они реагировали правильно. По-мужски скроенная одежда просто не подходила мне, я чувствовал себя неуверенно. В платье или приталенном женском пальто все было нормально. Люди замечают, когда кто-то в ладу сам с собой.
Но вернемся к Тутти и нашим прогулкам и вечеринкам. Она проживала в шестикомнатной анфиладе в красном длинном доме, построенном из обожженного кирпича в самом начале XIX века, который называли «красный бык».
На многочисленных распродажах имущества я приобрел для Тутти мебель для спальни, столовой, кабинета, салона и танцевального зала, и она безупречно разместила ее своей женской рукой.
В большом танцевальном зале, украшением которого служила нижняя часть большого фламандского буфета, а два шкафа с граммофонами двадцатых годов создавали настроение, многие трансвеститы ГДР смогли впервые насладиться своей необычностью. Мы веселились от души.
Здесь собиралась пестро-терпкая смесь жизней. Причем терпкость можно было отыскать прежде всего среди женщин-лесбиянок. В мужском костюме и с наклеенной бородой появилась хозяйка парикмахерской для собак из Копеника и привела свою подругу, которая увлеклась другой бородачкой и получила хорошую трепку от своей решительной подруги. Тутти хотела вмешаться. «Еще слово, и ты получишь», — предостерегла дама, опекающая пуделей, уперев руки в бока и хватая ртом воздух, и я подумал: осторожно! Но Тутти, не почувствовав моей женской тревоги, продолжала говорить. И тут она получила удар в грудь и грохнулась за диван в своем светло-зеленом платье. Ноги торчали вверх, платье задралось, нижняя юбка тоже. «Эй, Тутти, а у тебя стройные ляжечки», — громко заметила одна из лесбиянок, в то время как женская драчка переместилась на веранду.
Все покатывались со смеху — мужчина дает побить себя, женщина стоит за себя, — и через несколько минут дама из собачьего салона и ее подруга снова сидели рядышком, счастливо улыбаясь. Позже я снимался вместе с драчуньей во второстепенной роли в ленте студии «ДЕФА» «Флер Лафонтен». В то время как она с фальшивой бородой вышагивала на фоне декораций двадцатых годов, я играл хрупкую красотку в черном шелковом платье.
Кино! Впервые я столкнулся с ним в 1942 году. «Прокат для театра и кино Вилли Порте» — гласила вывеска на доме номер 24 по Длинной улице, когда по приглашению этого самого господина Порте я пришел посмотреть его склад реквизита. У него буквально пахло миром кино.
Целые этажи, забитые бидермайеровскими гостиными, салонами, кабинетами и спальнями, посудой и ночными горшками — там было все. В ателье студии строились только кулисы, Порте поставлял желаемый интерьер. Полные комплекты убранства для кондитерских и пивных ждали здесь своего применения в фильмах студии «ДЕФА».