Возьмемся за жертвы...
Подгруппа толковая.
Этих сколько ни обыгрывай - как с гуся вода. Тоже так умудряются устраивать дела, что до истощения их не обыграешь. Хотя вроде и такое случалось: оберешь до нитки, еще и с поправкой на будущее при долге оставишь. Глядишь, через короткое время - как огурчик, "катает" себе. Правда, с тобой уже не садится.
Причем по жизни, по бизнесу - хваткие, далеко не простаки (такие состояния наживают!), а в картах вечные фраера. И учиться катастрофически не желают. Просто удивительная наивность, уверенность, что ничего для себя нового не откроют. При этом шулеров боятся.
В те времена чаще всего это были цеховики, директора, везунчики - дети состоятельных родителей, всякие лауреаты, генералы, ответственные работники. Они мудро норовили формировать свои закрытые сборища. К чужакам относились настороженно, подпускали по рекомендациям.
Профессионалы на эти сборища облизывались, многоходовые комбинации выстраивали, легендами изощренными маскировались, чтоб затесаться. (Случалось, женились, дело свое открывали. Один даже церковной служкой устроился.)
Но и сюрпризы, бывало, эта публика устраивала. Нет-нет да и забредал кто-нибудь из них на пляж, например, расслабиться. Проверить себя на других партнерах. Форсил при этом ужасно. Дескать, мне ваши ставки - смешны. И проигрыш, вас радующий, - песчинка из этого подножного песка. С деньгами в таких ситуациях расставались легко, радостно даже. Приятные партнеры.
Тут если правильно себя повести, с достоинством и обаятельно, то и на будущее клиента сохранить можно. Если такого в отпуск в Одессу заносило, то жулики попроще норовили поскорее да побезбожнее обобрать. "Каталы" поопытнее отношения налаживали, в будущем в гости наведывались. Хоть в Новосибирск, хоть в Хабаровск. Сколько таким образом источников в Москве, Питере, других городах заполучили.
Ну, и последняя подгруппа. Фраера бестолковые.
Что о них сказать? Все ясно из названия: мало того, что фраера, так еще и бестолковые.
Обреченные люди. Жизнь положившие на карты... Лишившиеся всего: работы, благосостояния, любви, счастья... Карточные наркоманы... Нет, не так... Все картежники - наркоманы. Эти - наркоманы конченые. Рыскающие в поисках доз, готовые на все ради... Ради малейшей искры азарта...
У этих ни денег, ни таланта к игре... Одна голая, ничем не подкрепленная, ничем не обеспеченная страсть... Непреходящая.
Не знал ни одного из таких, кто сумел бы взять себя в руки, сумел бы завязать. Многие из них были мне симпатичны, но единственное, что я мог сделать для них, не обыгрывать... И что?.. Обыгрывали другие. Учить их было бессмысленно. Не раз пытался. Они не способны контролировать игру, они добровольные рабы азарта...
Конечно, можно выделить еще две незначительные группы...
Одна - сильные любители. Игроки, которых нелегко провести, которые много знают, но сами играют принципиально в "лобовую" игру.
Другая - "каталы" приблатненные, чаще всего получившие тюремное карточное образование. Эти чуть что - хватаются за нож, норовят нагнать жути. Для них карты - всего лишь дополнительная атрибутика крутизны. В мире карт они случайные люди. (Прошу не путать с "каталами", прошедшими тюремную школу, ставшими профессионалами.)
Конечно, сколько игроков - столько характеров. И примеров персонажей, разных, сочных, самобытных, можно приводить множество. Можно выделить более узкие группы... Жадных, осторожных, романтичных, нервных...!
Все эти примеры еще встретятся.
Сейчас просится другой пример, в котором пересеклись представители трех групп. Двух - основных и одной - несущественной, но неприятной...
...Случилось мне выступать в недалеком от Одессы городе N. Много чего напроисходило в ходе выступлений, но, пожалуй, одно из самых ярких пятен в воспоминаниях об этом городе - Кригмонт.
У Чехова в записных книжках есть такое: "Мне противны расточительный немец, радикальный хохол и игривый еврей".
Борька Кригмонт был игривым евреем. Большой, рыжий, плешивый, веселый человек. Меня с ним познакомила женщина, которую я навестил. У Кригмонта мы с ней и жили какое-то время. Потом женщина незаметно потерялась. Я остался у Борьки.
Почти сразу мне были выданы ключи от квартиры и право относиться к ней, как к своей.
Перед тем, как познакомить нас, дамочка, обнаружив, что и ее давний друг Кригмонт балуется преферансом, сочла нужным его, как друга, предупредить:
- Учти, он - мастер. - Это обо мне.
На что друг весело ответил:
- А я - мастер международного класса.
Международник за первую неделю нашего общения проиграл столько, что если бы я решил-таки получить выигрыш, то ключи от квартиры доверял бы уже не он мне, а я ему.
Но я не решил. Очень скоро понял, что у Борьки, кроме этих двух комнат, скудной обстановки и кучи прожектов, за душой ничего нет. У него было еще кое-что. Долги.
Он тыкался в любую подвернувшуюся игру с непосредственностью щенка-несмышленыша, который беззаботно лезет ко всем проходящим взрослым псам. Но в отличие от щенка с Борькой не церемонились. Проиграть Борьке мог только шулер, все свое мастерство вложивший именно в то, чтобы проиграть. Обладая способностями к анализу, Кригмонт был настолько беспечен, и доверчив, что многим его партнерамциникам, должно быть, становилось не по себе. При этом считал себя ужасно прожженным и хитрым.
Я не стал открывать ему секретов профессии. Просто, когда он с трудом понял, что все его проигрыши мне не случайность, было решено, что Борька поставляет мне своих партнеров. Партнеров у него, слава богу, хватало.
Начался возврат денег в дом. - Хотя иногда он, уловив момент моего отсутствия, норовил ввязаться в игру сам и стравливал поступающие средства. Конечно, я "пхал" ему, но, в общем-то, слабости эти прощались, за что Кригмонт относился ко мне с нежной благодарностью.
Время от времени случались ситуации, в которых я чувствовал: терпения не хватит.
В самом начале, в период погашения его долгов, удалось отыграть его - уже проигранную, но еще не вынесенную - уникальную шахматную библиотеку. Причем отыгрывать пришлось долго, нудно: играли по мелочи.
Выхожу на десять минут позвонить, оставив без присмотра счастливого Борьку и расстроенного соперника. За десять минут счастливчик успевает опять избавиться от библиотеки. И хоть бы глаза отвел, смотрит с виноватой улыбкой.