Прибыли еще люди. Два бычка, молодые, наглые. Один - крупный, шумный, как будто открытый. Эдакий бесшабашный рубаха-парень. Другой - помельче, но тоже здоровый. С запавшими глазами и угрюмым взглядом.
Стало понятно, не видать выигрыша. И вообще, еще неуютнее сделалось.
- Шакал, как тебе такое казино? - Это бычок - корешу.
Кореш промолчал.
- Лепа, ну-ка скажи: имеет право игрок тасовать колоду, когда захочет?.. - выскочил хитрый старикашка с вопросом к "рубахе".
- Конечно, не имеет, - встреваю я.
- Как это - не имеет?.. - Бычок смотрит на меня как на полного идиота. Тасует, когда хочет!.. Ну, клиенты пошли.
Я с любовью посмотрел на очкарика. Седой улыбнулся. Давний, невнятный знакомый вперил в меня недобрый взгляд.
Лепа почувствовал подвох, оглядел всех, ожидая разъяснений. Не дождался. Возвращая первоначальную уверенность, загудел:
- Дался вам этот преферанс! Два часа маешься, копейки проигрываешь. И мозги пухнут. То ли дело - деберц. - Он взял колоду, исполнил пару любительских эффектных трюков. - С кем сразиться?
- С ним, - старикашка мотнул головой в мою сторону.
Лепа скептически оглядел меня, спросил:
- Почем?
Играть, конечно, не стоило. Но как удержаться, не воспитать такого жлоба.
- Деберц - не моя игра, - поведал я.
- Твоя, твоя, - это спокойный вдруг вставился. И спокойно так сообщил:
- Лепа, он - не фраер.
- Да ладно, фраер - не фраер!.. Поиграть охота, - пошел вперед уверенный Лепа. И уверенно тяжело сел к столу на место Седого. Прокомментировал: Сдаю, - действительно раздал карты и потом только сообщил: - По двести.
Я поднял карты.
Часа за два обыграл его на тысячу шестьсот.
Он уже не был беззаботно снисходителен. Понемногу наливался злобой. Явно был из новой плеяды бандитов, не владеющих собой.
- Сдавай, - потребовал он после очередного залета.
- Надо рассчитаться, - интеллигентно заметил я.
- Да ладно, тут серьезные люди. Меня весь город знает.
Я не притронулся к картам. Очень равнодушно смотрел на пол.
Лепа подождал, понял, что я кончил игру, взвился:
- Ну, б... люди!.. Какие-то поганые полторы штуки и - столько вони!..
- Надо бы рассчитаться, - я смотрел в пол.
- Шакал, у тебя бабки при себе?
Шакал не отозвался.
- Мы поехали за бабками - ты ждешь здесь, - очень жестко, свирепо даже выдал Лепа. - Хмурый, не выпускай его. - Это он спокойному. - Мы скоро. - И он прошагал в прихожую. Равнодушный Шакал вышел вслед за ним.
Ну дела! Осмотрелся и вспомнил, что давно не видел Седого. Похоже, тот ушел, пока мы с Лепой играли. Он был единственным человеком во всем этом гадюшнике, с которым хоть как-то можно было общаться.
Очкарик - явно не любитель острых ситуаций, засуетился, посетил туалет и, не возвращаясь в комнату, ушел.
В квартире остались мы с Хмурым и Надежда.
Решил ждать. Прикинул, что, используя фактор внезапности, с охранником управлюсь без труда, по выбрал другое развитие.
Сопляк... Какие деньги?! Люди же все про себя уже рассказали!.. Точно: полный идиот.
Если порыться в себе, еще одно задержало: Надежда. Глянулась она мне. Такая дурацкая натура. Знал ведь: не буду с ней, а нервы пощекотать хотелось. Как поведет себя? Помнил ее руки на своих плечах. И озноб на спине помнил. Хотелось еще чего-то. Пусть не близости, но чего-то... Что говорить - хотел я ее, и она была рядом... И быть с ней - нельзя. Нечастая, приятная сердцу ситуация.
Дело шло к ночи. Я стоял у незашторенного окна, прикинул, что в случае чего можно будет выпрыгнуть. Второй этаж, внизу палисадничек, куцые зимние кусты, махонькие деревья. Конечно, бред, но так, на всякий случай, надо иметь в виду.
Лепа задерживался.
- Ляжешь на кухне, - сказал Хмурый.
На кухне была расставлена раскладушка" постелены вполне чистые простыни. Вероятно, каждому из нас предназначалось по помещению.
Уже думал о том, что хорошо бы Бугаю не появиться до утра. Чтобы Надежда могла себя проявить.
Разделся до футболки, выключил свет, лег.
Минут через десять вошла женщина, присела рядом на табурет, закурила.
- Кто они тебе? - спросил я.
Она не ответила, курила в темноте.
В памяти перед глазами было ее лицо. Невероятно потасканное, невероятно сексуальное.
- Кто из них твой?
Она вдруг положила руку на мои волосы, провела по ним... Молча. И гладила, гладила, пока я не заснул...
Проснулся от прикосновения своей физиономии X цементному закрытому линолеумом полу кухни. Раскладушку перевернули, отшвырнули в сторону. Потом меня долго терли ряхой об этот самый пол. И слышал, как жутким визгом кричала, голосила Надя. Потом Шакал и еще какой-то тип (не особо разглядел его спросонья, но морда была совсем уже уголовная) держали меня за руки, а Лепа оттягивал нижний край футболки и полосовал ее опасной бритвой. И приговаривал:
- Так кто кому, говоришь, должен?
- Конечно, ты мне, - наученный, что уступающим совсем хана, отвечая я.
Лепа продолжал нарезать футболку. И повторять вопрос. Вот уже и по животу полоснул. Так слегкаслегка.
Я попытался вывернуть руки. И вывернул правую. Толку?.. Порезал он ее, да и уголовничек тут же вернул руку в тиски.
Надежда продолжала кричать.
- Угомони ее! - зло бросил кому-то, должно быть. Хмурому Лепа. - Кто кому должен? - Он еще несколько раз полоснул по животу.
Я деликатно молчал. Было еще не больно, но очень жутко.
- Ведь кастрирую же, - пообещал Лепа.
Я сдался:
- Я должен.
- Кому?
- Всем.
- Правильно. Всем по "штуке" шестьсот. А почему, знаешь?
- Потому, что полный идиот. - Я был омерзителен сам себе.
- Отпустите его.
Меня отпустили. Неохотно.
- Брюхо протри, - посоветовал Лепа.
Я обмылся, обвязал живот полотенцем, надел брюки, свитер. Куртка осталась в прихожей на вешалке. Вернулся в комнату. Держаться старался достойно. Надежда взирала на меня с ужасом, с жалостью. И вроде с мольбой. Как она мне нравилась!
- А теперь все обсудим, - сказал Лела.
Что мне было с ними обсуждать?.. Три шага до окна. Не останавливаясь, боком ломанулся в стекло. Приземлился криво, подвернув ногу. Слышал, как снова завизжала понравившаяся женщина. Побежал, прихрамывая, к перекрестку, где должно быть полюднее. Какое, к черту, полюднее в два часа ночи.