Юрий Никитин
Я – сингуляр
Предисловие
Очень трудно писать «правильные» вещи. У всех, а я не исключение, срабатывает встроенная защита от скучной и навязываемой правильности. Не случайно в героях разбойник Робин Гуд, а не ноттингемский шериф, дружно поем о Степане Разине, Пугачеве, Кармалюке и прочих преступниках, а не о тех, кто наводил порядок и тащил страну к прогрессу.
К тому же, как я сам писал в своем учебнике для желающих стать писателем: «Всякая правильность угнетает». Можете объяснять это чем угодно, но это факт. Потому антиутопии всегда популярнее утопий, а все революционеры и бунтари, всякий раз заливающие страну кровью и отбрасывающие ее назад, симпатичнее, чем любая власть, а книг о них, революционерах, – море.
Всем вам (увы, и мне) намного симпатичнее прилежных учеников и студентов те орлы, что ничего не знают, а экзамены сдают благодаря невероятным хитростям. Мы даже закрываем глаза, что потом эти «специалисты» строят нам дома, что рассыпаются, и самолеты, что разваливаются, это они рассчитывают прокладку водопроводных труб так, что те лопаются при первом же морозе... а уж в больницу так вообще стремно, когда вспомнишь, что те, не посещавшие лекций, не отличают печень от аппендикса. И обязательно забудут в животе скальпель, тампоны и перчатки. Ха-ха, еще и будут рассказывать о таком приколе! И всем, давайте скажем честно, будет весело. Только не вам, пациенту. Возмечтаете попасть к недавнему зубриле.
В обществе всегда востребованы пародии, приколы, высмеивания и вообще любое оплевывание существующего или предлагаемого к осуществлению. Простые люди, которые очень даже простые, в баймах играют за Тьму, за орков, вампиров, оборотней, гангстеров, за Хаос, а в «Ну, погоди!» сочувствуют, понятно, волку. Любому писателю в миллион раз легче писать «Долой!», чем предложить что-то взамен. И трудно, и... невыгодно. Заплюют.
Но, как ни проще: «Долой учебу, лектора – на мыло!», все-таки преподавать надо. Как в школе, вузах, так и везде. Говорить прописные истины тоже надо: большинство о них не слышали, но, робин гуды хреновы, заранее воротят носы. Тем более надо говорить те истины, которые еще не истины, а станут ими потом, попозже. Когда «внезапно» настанет Новый Мир, но дверь для абсолютного большинства окажется уже игольного ушка.
Девяносто девять из ста об этой книге снова скажут, как о последней стадии маразма, о том, что Никитин пишет все хуже и хуже, это я слышу уже лет пятнадцать, словом, пусть говорят. Роман рассчитан на тот единственный процент, входящие в который в состоянии пройти, если подготовятся, Великий Отсев. Ради этих людей книга и сделана.
Потому что, человек старой школы, я хотел бы студентов побольше, а бездельников в подворотнях – поменьше.
P.S. Кстати, новый сайт, где собираются те, кто планирует войти в сингулярность, здесь: www.transchelovek.ru
Юрий Никитин
Я – сингуляр!
Часть I
Глава 1
Жара, асфальт плавится. У всех бутылки с пепси, мороженое или холодное пиво. Молодая женщина в очень коротких шортиках и маечке с открытым животом идет навстречу, лицо в жутких кровоподтеках, плечи обезображены синяками, живот в желтых пятнах уходящих кровоподтеков, даже ноги смахивают на леопёрдьи из-за россыпи темных пятен.
Улыбнулась горделиво-смущенно, заметив мое внимание, прошла мимо, подав красиво очерченную грудь вперед и подтянув живот. Я проводил ее взглядом, а она, чувствуя, что мужчина повернул голову, подтянула задницу и дразняще поиграла на ходу ягодицами. От обеих выпуклых половинок темно-сизые пятна опускаются плотным роем почти до колен.
Совсем недавно женщина с такими кровоподтеками стеснялась бы вынести ведро к мусоропроводу, неважно, как заработала фонарь под глазом, а теперь все понимают: пятна на морде – уколами геля морщины растирает, на пузе и боках – жир сгоняет, ноги – ну, понятно, борьба с целлюлитом идет всерьез...
Фонари под глазами современной женщины – знак качества: следит за собой, не опускается.
Я вздохнул, меня ждет Лариска, да и вообще-то я асексуал. По крайней мере, по убеждениям. Лариска – мой герлфренд. «Мой» в современном прочтении значит, что в спорных случаях: с кем пойти и с кем лечь – отдает предпочтение мне. А так вообще-то смотрит по сторонам, как и всякая нормальная женщина в поисках лучшего шанса. Лучший шанс для женщины по-прежнему, несмотря на всю их раскрепощенность, все-таки в лице солидного и надежного мужчины.
Для мужчины лучший шанс все тот же: найти поляну с толстыми и жирными мамонтами и выкопать ловчую яму у стада на дороге, для женщины – найти умелого добытчика. В звериной шкуре и с дубиной или в костюме и при портфеле – без разницы, суть не меняется, мир все тот же. А что женщина сейчас работает и хорошо получает, дескать, мужчина вообще не нужен, – защитная реакция тех, кого самцы избегают.
Лариска из тех, кого не избегают. Еще как не избегают.
Я остановился на пороге студии, щурясь, впереди слишком пестрое, цветное, а человеческие фигурки пародийные: слишком длинные волосы у мужчин, лишь у двоих убраны в женские косы, серьги в ушах, как у цыган, цепочки на шеях... Помещение, похожее на ангар для крупногабаритных вертолетов, залито ярчайшим светом мощных ламп, воздух горячий и пропитанный запахами дорогой косметики, духов, дезодорантов и пота.
Лариска под двумя лампами запрокинула лицо. Жгучий свет выжигает тени, гримерша тщательно удлиняет разрез глаз, прямо Клеопатру рисует, наращивает такие мощные ресницы, что на них можно положить карандаш фирмы «Зомлер».
– Привет, – сказал я всем.
Мужчины поприветствовали кислыми улыбками, кто-то вообще посмотрел недружелюбно. Лариска распахнула глаза в испуге и удивлении.
– Что, уже?.. Опаздываем?
– Это я на полчаса раньше, – успокоил я. – Работу закончил, решил тебя подождать здесь.
Гримерша сказала строго:
– Не разговаривайте. Рот будет как у лягушки.
Ее пальцы накладывали на губы Лариски толстые слои пурпурной краски.
– Молчу, – сказал я.
– Не дергайся, – велела она Лариске, – последний штришок.