С первых же минут плавания выяснилось, что у меня морская болезнь. Меня замутило. Принцесса же, напротив, чувствовала себя замечательно и сияла восторгом. Чем дальше становился отчий берег, тем ярче блестели её глаза. Дорожное тёмно-синее платье сидело на Её Высочестве превосходно, перчатки она сразу же сняла и спрятала в карман, и теперь стояла у борта, прижимая узкую кисть ко лбу, и трепетала от совершенно необъяснимого, на мой взгляд, счастья.
- Ура, наконец-то мы в море! – сказала Алиса, довольно жмурясь. – Всегда мечтала отправиться в плавание. Жаль, что уже завтра прибываем… Таша, что с тобой? Тебе нехорошо?
Извинившись, я опрометью бросилась в свою каюту. Что, как выяснилось, было не лучшей идеей: в замкнутом помещении дышалось намного хуже, а голова не перестала кружиться, даже когда я улеглась на кушетку. Всё это предприятие с каждой минутой нравилось мне всё меньше и меньше, и я чуть ли не впервые в жизни ощутила настоящую злость. Ну куда ещё понесла нас нелёгкая? Какие из нас с принцессой диверсантки? Ведь ни я, ни она никогда не путешествовали дольше двух дней и никогда не преодолевали значительные расстояния при помощи собственных ног. Мы обе – совершенно никудышные путешественницы. Неужели умная Алиса этого не понимает?
Но, как выяснилось буквально через несколько часов, Алиса относилась к возложенной на нас миссии куда серьёзнее, чем я предполагала.
Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, когда я, наконец, нашла в себе силы выбраться из каюты. Чувствовала я себя всё ещё отвратительно, но у меня кончилась вода в кувшине и пришлось самой идти в трюм за добавкой. Поскольку я сама служанка, никакой прислуги у меня не имелось.
Заново наполнив кувшин и напившись, я ощутила крохотный прилив сил и воспользовалась ими, чтобы заново выйти на палубу. Её Высочество, разумеется, обнаружилась там: принцесса полусидела-полулежала в матерчатом кресле и любовалась морем. Кто-то закутал ей ноги пледом, и я ощутила укол совести.
- А, Таша! – Её Высочество махнула мне рукой. – Жива? Я уж собиралась идти тебя проведать.
- Благодарю, Ваше Высочество, со мной всё хорошо, - промолвила я. Не сомневаюсь, что лицо у меня в этот момент было зелёное-презелёное.
- Смотри, какая красота! – мечтательно сказала принцесса, не обратив внимания на мою реплику. И показала на море.
Я проследила за её взглядом. От солнца остался только кусочек, выглядевший как апельсиновая долька, плавающая по волнам, а сами волны стали густо-зелёного цвета с примесью фиолетовых чернил, и в них светились какие-то жёлтые крапинки. Не знаю, может, это были морские светлячки. Ветер свежел с каждой минутой, корабль ощутимо раскачивало. Я снова почувствовала приступ дурноты.
- Выше Высочество, если вы не возражаете, я… - я поискала глазами место, куда можно присесть, и не нашла ничего, кроме мотка канатов. Но сесть мне не дали.
- Смотри, там какое-то судно, - принцесса прищурилась и наклонилась вперёд, вглядываясь в горизонт. И через полминуты добавила напряжённым тоном: - Таша, позови капитана.
- Зачем? – не подумав, ляпнула я. Я слишком плохо себя чувствовала, чтобы блюсти приличия и не перечить госпоже.
- Начинается шторм, а мы далеко от берега, – ответила Алиса.- То судно совсем маленькое. Может, им нужна помощь? Позови капитана.
И я – а что мне было делать? – отправилась искать капитана. К счастью, он, как и полагается командиру корабля, стоял на мостике и не собирался никуда от меня прятаться. Звали нашего капитана Марк Криг, и больше я не знала о нём ничего, кроме того, что он посвящён в план барона Мортена. В данный момент капитан Криг невозмутимо стоял у руля, очень величественный в лиловом сюртуке и треугольной шляпе, и покуривал трубку.
- М-м-м, капитан Криг? – пробормотала я, добравшись до мостика. – Вы не могли бы… Её Высочество хотела бы…
Капитан повернул голову и уставился на меня, не выпуская руль.
- Пожалуйста, подойдите… - меня качнуло, и желудок подпрыгнул к самому горлу. Только этого и не хватало!
К счастью, капитан был из понятливых. Кивком он подозвал одного из матросов, которому передоверил руль, и даже успел придержать меня за локоть. Наверное, моё мычание мало что ему объяснило, но зато он понял, как скверно я себя чувствую. И, покопавшись в кармане, извлёк оттуда какой-то корешок, завёрнутый в бумажку.