Всё то же самое повторилось и в третий день. И в четвёртый. И в пятый. Кухонные работницы, должно быть, гадали, куда я постоянно исчезаю во время общей трапезы и почему не появляюсь сразу по завершении получасового перерыва, но вопросов не задавали. Они вообще старались держаться от меня подальше. Став Коптилкой, я угодила в опалу. Меня ни во что не ставили. И, конечно, мне больше не разрешали увидеть принцессу. Я и спрашивать об этом перестала.
Так прошла неделя. Я притерпелась к условиям труда и они перестали казаться мне невыносимыми. Я больше не задыхалась от жара, копоти и бесконечного чада над котлами, я будто вошла в колею. Сбежать я больше не пыталась: во-первых, за мной хорошо присматривали, а во-вторых, не могла же я бросить Алису! «Сверху» никаких новостей не было. Я пыталась подслушивать, о чём шепчутся кухонные слуги, но в моём присутствии все разговоры затихали. Мне никто не доверял. Работницы ничего не знали о моём прошлом, но видели во мне чужачку. А кухарка невзлюбила меня сильнее всех и каждый день осыпала бранью – правда, я её всё равно не слушала.
Настала удивительная жизнь. Полдня тяжёлой работы – потом полтора часа бессмысленных «занятий магией» у легендарного Юдвина Синеглазого – потом ещё полдня возни с мясными обрезками и квёлыми овощами. Короткий беспробудный сон. И всё по-новой.
Однажды утром я проснулась не от ставшего привычным звука копошения в замке, а просто так. С удивлением посмотрела на солнце, весело подсвечивающее каменные стены внутри двора. Долго не могла понять, что случилось, и не сразу вспомнила, что сегодня у меня, оказывается, выходной.
Кухонным работницам полагался один выходной в две недели. Горничные отдыхали один день в месяц. Но труд на кухне был куда более тяжёлым, и людей приходилось щадить. Никакого сострадания, просто экономия. Если весь кухонный люд примется болеть от переутомления, это обойдётся короне дороже, чем небольшое снисхождение к человеческой слабости.
Так что я оказалась предоставлена сама себе. И это меня не обрадовало.
Ну чем я могла заняться в пустой крохотной комнатке? Здесь не было ни книг, ни других развлечений. Для разнообразия я постирала свой носовой платок и повесила его сушиться на край подоконника, но устроить более серьёзную стирку мешало отсутствие достаточного количества воды и мыла. Даже спать я уже не хотела – выспалась.
Около полудня ко мне всё-таки явилась горничная с подносом, принесла чуть тёплый чай, пресные лепёшки и сыр.
- Это на весь день, - пояснила она, даже не глядя на меня. – Поднос завтра вернёшь на кухню.
- Я могла бы сама сходить на кухню и поесть, - без особой надежды предложила я.
- Не велено, - посуровев лицом, заявила горничная. И с особым тщанием заперла дверь на ключ. Замок на этот раз скрипел особенно противно.
Я выпила чай, съела половину лепёшки и кусок сыра. Остальное пока убрала в шкафчик. Небеса, ну и скука! Как же мне скоротать время до вечера?
Я немножко поделала приседания и наклоны, чтобы разогнать кровь, повалялась на кровати, бесцельно глядя в потолок, посчитала стежки в вышитой тамбуром на платке букве Т. Потом покопалась в своём саквояже, выискивая, не затесалось ли туда случайно какое-нибудь сокровище. Нет, сокровищ внутри не было, да и вещей осталось совсем немного. От скуки я потратила час, выкладывая фигурные башенки из оставшихся серебряных монет.
А потом в окно постучали.
От неожиданности я вздрогнула. Монеты покатились по полу. Грохот от них стоял такой, будто я уронила на пол целый мешок с серебром.
Вскочив с кровати, я бросилась к окну и отдёрнула занавеску. Снаружи, цепляясь за стену при помощи двух надетых на руки железных крюков, висел Дики. И имел наглость широко улыбаться!
В этот момент я ощутила две разнонаправленные эмоции: кипучую радость от встречи и безмерную злость. Мне захотелось сразу и поскорее втащить Дики за шиворот в комнату, и дать ему пинка, чтобы летел кувыркаясь. Всё же я выбрала первый вариант.
Преодолев сопротивление скрипучей рамы, я схватила Дики за плечи и потянула на себя, не думая о том, что первый раз в своей жизни вот так безнравственно цепляюсь за мужчину, будто хочу его, например, обнять. Дики, наверное, справился бы и без моей помощи, ведь он был силён и ловок, невзирая на хрупкое телосложение. Но всё равно он посмотрел на меня с благодарностью. Подтянулся, навалился грудью на подоконник и через секунду уже стоял на полу возле окна, тяжело дыша. За спиной у него болтался знакомый кожаный вещевой мешок.