Дики дёрнулся так, будто я влепила ему пощёчину. Его лицо исказилось и потемнело. Он был в бешенстве, был вне себя, - а я вдруг ощутила покалывающую лёгкость из-за того, что понимаю причину этого бешенства, что причина во мне. Он говорил, что я серая мышь, что я простая служанка, до которой никому нет дела. Но на этом поле я его обошла. Далеко обошла.
Комната закачалась и стала расплываться.
- Ты хотел стать магом, не так ли? – я не узнала собственный голос. Раньше он никогда так не звучал. – Ты просил Юдвина научить тебя. Но он отказался заниматься с тобой. Потому что у тебя нет дара.
- Заткнись, - почти беззвучно выдохнул Дики.
- А без дара всё бесполезно. Без дара никто не может освоить магию. Даже такой умный, хитрый и ловкий парень, как ты. А я – простушка, дурнушка, безродная толстуха – могу. И это тебя ужасно злит…
- Заткнись, - чуть громче повторил Дики. – Это не ты говоришь.
Нет. Это говорила я. Какое-то синее, безумное пламя разгоралось внутри меня, наполняя конечности грозовым трепетанием, проясняя мысли и делая тело лёгким, невесомым. Я не чувствовала соприкосновения с мебелью, на которой сидела, со своим платьем, даже с воздухом вокруг. Мир дробился и фосфоресцировал, время остановилось, сила текла в меня громадным потоком, сметая стены, руша и дробя камень, в крошку истирая железные засовы…
Я моргнула. Наваждение прошло. Шерстяное платье облепило мои колени, руки тяжело рухнули на домотканое покрывало.
Дики смотрел на меня со страхом, с ненавистью, с любопытством. И с жалостью. Не знаю, жалел ли он меня или нашу едва начавшуюся дружбу, которой не суждено было продолжиться.
- Я пойду, - сказал Дики.
Я не смогла даже кивнуть. Мышцы свело, а челюсти будто склеились.
- Поищу себе другое пристанище, - счёл нужным объяснить Дики. – Нет, правда. Здесь полно свободных комнат. А если тебе что-то понадобится… выкручивайся сама.
Он встал и надел башмаки. Подобрал с пола свой мешок, вынул из него когти-стенолазы и закрепил их на запястьях. Не обернувшись на меня, подошёл к подоконнику, осторожно выглянул наружу, оглядев двор. И когда убедился, что во дворике никого нет, почти бесшумно выскользнул за окно. Несколько мгновений я ещё слышала специфические звуки, с которыми когти нашаривали выемки в камнях, но потом всё стихло. Дики ушёл.
Окно я на всякий случай закрывать не стала. Только притворила, оставив щель. Осенний ветер свободно гулял по крохотной комнатке, освежая моё пылающее лицо, но я не чувствовала холода.
Я чувствовала себя… иначе, чем обычно. Другой.
Глава 18, в которой я бросаю вызов принцу Дитриху
Остаток дня прошёл пусто и бессмысленно. Нервное возбуждение, охватившее меня в присутствии Дики, отступило, ощущение силы и могущества схлынуло быстро и без остатка. Спустя час я почти не сомневалась, что оно мне примерещилось. Чем гуще становились сумерки, тем более слабой и разбитой чувствовала себя я. Когда за окном совсем стемнело, а огарок свечи, выданный мне от щедрот королевского дворца Юнурии, опасно замигал, я упала лицом в подушку и разрыдалась – до того мне стало тоскливо и жалко себя.
Я очень редко плакала в своей взрослой жизни. Я вообще не из тех, кто хнычет по каждому поводу – как и Её Высочество. Но события последних недель меня подкосили. Чувство собственной беспомощности вдруг навалилось на меня всей своей грандиозной тяжестью, и я лежала на постели, не в силах подняться и хотя бы привести себя в порядок перед сном.
Среди ночи я проснулась от холода. Свеча давно погасла, прогорев до конца, а в распахнутое окно врывался холодный ветер, в котором уже не было ничего летнего. Мне пришлось встать, чтобы затворить окно, вытащить из саквояжа свою любимую шаль и завернуться в неё под одеялом. Но эти меры не смогли меня согреть, и я продрожала до самого утра, подложив под щёку ледяные пальцы.
Утром меня, как всегда, разбудила горничная, открывшая дверь ключом. Минуту она молча ждала, пока я разлеплю глаза и соберусь, и только неодобрительно поморщилась, поняв, что я спала одетой. Моё форменное платье было сильно измято, за что я немедленно получала нагоняй от кухарки. Первая половина дня прошла как обычно: после скудного завтрака я принялась чистить целую гору картофеля. Сначала я неплохо справлялась, но к обеду руки у меня разболелись страшно. А кухарка всё бранилась за то, какая я медлительная и нерасторопная…
Потом я постаралась как можно быстрее проглотить свой обед и за пришедшим за мной стражником поспешила, дожёвывая на ходу краюшку хлеба. Я сильно исхудала за эти дни и могла бы порадоваться, если б не понимала, что тяжёлый труд и однообразное питание никому не добавляют красоты. Я и раньше не могла похвастаться своей внешностью, а уж сейчас-то наверняка и вовсе сдала позиции. Что ж, видно, такова моя судьба. Что делать, что предпринять – не знаю. Остаётся только ждать, что проблема решится как-нибудь сама собой.