Не считая пригороженной кухоньки нашей семье принадлежало две комнаты, располагавшихся друг за другом.
В первой, немного меньшей по размеру жили бабушка с дедом и стояла моя детская кроватка. В самом теплом месте возле печи. Единственное окно этой комнаты выходило раньше в коридор, а после на нашу кухню. Под этим окном и стояла кровать моего деда. Позже уже учась в школе я слышал рассказы мамы о его большой любви ко мне, но в силу малого возраста я запомнил его уже парализованным и постоянно лежащим на этой самой койке.
Рядом с койкой деда, у его изголовья стоял большой бабушкин сундук с чуть выпуклой крышкой, окрашенной темно синем лаком. Боковины этого сундука были отделаны жестью и раскрашены в разные цвета образуя какой-то сложный орнамент.
Но самое интересное было внутри. Я не говорю о вещах, лежащих там, самым притягательным для меня была внутренняя поверхность крышки, оклеенная множеством разных картинок.
Здесь были и фотографии бабушки в подвенечном платье со стоящим рядом молодым дедом в офицерской форме с погонами ротмистра кавалергардского полка. Фотографии маленькой мамы, играющей возле какой-то лужи, просто вырезанных из каких-то журналов разноцветных картинок и наклеенных на крышку. Все это мне было очень интересно разглядывать, при этом слушая объяснения бабушки, а иногда и деда, если он не спал.
На этом же сундуке спала и бабушка. Меня всегда удивляло как она там умещается, ведь спать на выпуклой крышке совсем неудобно, но тем не менее она спала именно там, почему-то отказываясь спать на диване стоящем с другой комнате.
Во второй, чуть большей комнате жили мои родители. Там стоял, большой светлого дерева платяной шкаф. Возле соседней стены, диван с высокой прямой спинкой, чуть в стороне от которого почти в самом углу находилась топка печи голландки. На противоположной от шкафа стороне широкая металлическая кровать с панцирной сеткой, на которой спали мои родители и на которой так любил прыгать я, в их отсутствие. Напротив дивана, в стене выходящей на улицу, имелись два небольших окна. Между ними стоял круглый стол с несколькими стульями.
Общая площадь квартиры, как я узнал несколько позже, составляла чуть больше двадцати квадратных метров. И судя по разговорам родственников и знакомых, нам еще очень повезло. Например, одна из маминых троюродных сестер жила в совсем крохотной двенадцатиметровой комнатенке, в коммунальной квартире, вместе с родителями и детьми. И несмотря на то, что вся комната была заставлена кроватями, между которыми оставались лишь узкие проходы, была несказанно рада, хотя бы этому.
О том доме у меня осталось несколько достаточно ярких воспоминаний.
На третий день рождения мне была подарена железная дорога.
Это такие металлические рельсы, собирающиеся в круг, паровоз с вагонами все это приводилось в движение с помощью батареек. Наверное, предполагалось что подобная игрушка займет меня на какое-то время. Вот только заняла она почему-то не меня.
Первое воспоминание о ней выглядит примерно так. Меня подводят к круглому столу, на всей площади которого из плотной бумаги сделаны холмы, с травой и цветами. Вырезанные деревья, склеенные из бумаги — здание вокзала, мост через нарисованную речку и много чего еще. Все это раскрашено цветными красками и выглядит вполне как настоящее. Во всяком случае мне кажется именно так. Через все эти леса, холмы, тоннели, мосты, проложена железная дорога по которой едет поезд с вагонами, время от времени подавая свисток.
У меня загораются глаза и взобравшись с ногами на стул я завороженно гляжу на это действо.
Мне тут же объявляется, что все это подарок именно мне на день моего рождения. Услышав это счастья становится еще больше.
Пока я любуюсь на паровозик, мама с бабушкой выходят в соседнюю комнату, а я остаюсь с отцом.
Но.
Как только я пытаюсь протянуть руку чтобы дотронуться до движущегося паровозика или чего ни будь из нарисованного или склеенного из бумаги, как тут же отец одергивает меня, говоря, что на это можно только смотреть. А спустя пять минут, все это останавливается, под предлогом дефицита батареек и вообще убирается на шкаф, до которого я в силу своего возраста не доберусь при всем своем желании.
Мне предлагается заняться чем-то другим, пока взрослые будут накрывать на стол, отмечая мой день рождения.
В следующий раз игрушка достается под строгим присмотром отца буквально на пятнадцать минут, и опять же с наказом ничего не трогать. Отец при этом, что-то подправляет, подклеивает, подкрашивает. Впрочем, мне гораздо более интересен сам паровоз, а не окружающий его мир, созданный отцом.