– Боюсь, что не получится. – Лейтенант вздохнул, достал какие-то документы. – Медики говорят, что оба вора получили серьезные увечья. У одного – сложный перелом руки. У второго – травма головы. Требуется операция. Я говорил с прокурором, тут может быть превышение пределов необходимой самообороны.
– Да второй вообще на меня с ножом кидался! – вскинулся я.
– И он за это получит свой срок. Но, боюсь, и тебе придется ответить за тяжкие телесные повреждения. Писатель ты или нет, советский закон для всех один…
– И таким делом бросили заниматься лучшие силы КГБ? – засмеялся я. – Вы меня на эту туфту не купите!
– Надеешься на своих высоких покровителей? – кивнул сам себе лейтенант. – Что ж, понимаю. Только подумай хорошенько, на тех ли людей ты сделал ставку. Как бы они тебя не бросили в самый последний момент. Оказанная им услуга ничего не стоит.
Ага. Москвин знает о моем участии в спасении Хрущева, но не знает о дальнейших планах Никиты на меня. Берет на слабо, проверяет. Точнее, проверяет кто-то из его начальства. Которое, сделай я несколько звонков, легко отопрется от моего тезки. «Какой такой Москвин? Не давали мы никакой санкции на его вербовку. Личная инициатива лейтенанта, будет наказан!» А что, если поиграть в двойного агента?
Я повесил голову, тяжело вздохнул.
– Ты и сам об этом, вижу, думал, – улыбнулся «бурильщик». – Подумай еще вот о чем. Ты же не москвич? Еще два года поучишься – и прощай столица? Распределят в Мухосранск – и давай паши в заводской многотиражке. Оно тебе надо? Давай так. Ты поможешь нам – а мы тебе. Оставим работать в Москве, дадим квартиру…
А вот и пряник появился.
– Кто «мы»?
– Об этом пока преждевременно. Скажем так, люди, которым небезразлична судьба страны. Ну и твоя тоже.
– А если я соглашусь? – киваю на документы в руках Москвина.
– Разумеется, мы все уничтожаем по превышению самообороны. – Лейтенант сделал вид, что рвет бумаги. – Тебя не будет в протоколе, воры получат свое и отправятся в тюрьму.
Ну что? Тупо отказаться или сыграть в двойного агента? Иванов прилетел в Москву на следующий день после исторического разговора с Хрущевым. Доложу ему, и будем доить этих «неравнодушных к судьбе страны». Хороший вариант.
– А что конкретно надо делать? Я ничего подписывать не буду!
– Ничего и не надо подписывать, – неестественно засмеялся лейтенант. – Тебе же тогда платить надо. А у меня нет на это фондов. Будем встречаться с тобой в МГУ иногда для бесед.
– Каких бесед?
– Будешь рассказывать нам, что там в верхах творится. Какие разговоры ведут с тобой Хрущев, Мезенцев…
– Стучать… – Я поморщился, сделал вид, что колеблюсь.
– Зачем стучать? – ненатурально удивился Москвин. – Информировать! А мы, в свою очередь, поможем уладить твой конфликт с Фурцевой.
А вот и вишенка на торте.
– У тебя же будут еще книги выходить. И клуб твой литературный – хорошая затея. Жалко все это будет потерять из-за обид Екатерины Алексеевны.
– Ну хорошо. – Я сделал вид, что сдаюсь. – Я согласен.
– Вот и славненько! – теперь уже искренне улыбнулся лейтенант. – Сейчас тебя отправят домой, увидимся в МГУ после начала учебы!
В квартире на Танахе заснуть сразу, разумеется, не получилось. Ворочался, считал до ста. СЛОВО долбило в голове, и это тоже не добавляло спокойствия. Начал вспоминать встречу с музыкантами.
– …ничего не сказали, погрузили в военный самолет, и вот мы тут. – Худощавый патлатый парень в джинсах и рубашке с коротким рукавом развел руками. – Не кормили, не поили…
– Да ладно, Ник, – включился в беседу его мелкий чернявый сосед в футболке с буквой «Д». Динамовец? – Нас же к самому Хрущу притащили! Представляешь, что будем рассказывать в Гнесинке!
– Пит, ты забыл про подписки, что с нас взял этот, со шрамом? – К нам, стоящим в тени автобуса, подошел сгорбленный парень лет тридцати, с большими залысинами на голове. Заметив мой взгляд, музыкант нацепил на себя красную кепку, протянул мне руку. – Фред. То есть Федор.
– Алексей, – представился я, – Русин.
– Ага! Вот и наш обещанный поэт… Знакомьтесь, парни.
Мелкий чернявый парень оказался барабанщиком по имени Петр. Его почему-то все звали Пит. Солистом был худощавый парень – Николай, или Ник. Он играл на гитаре. Федор был «саксом». Не хватало баса и клавишника. Впрочем, последние еще не скоро появятся в музыкальных группах. Синтезаторы только-только начали проникать с Запада в Союз.
– То есть вам ничего не объяснили?
– Неа, – покачал головой Фред. – Мы пришли по объявлению в институте устраиваться в новый ВИА. Долго ждали своей очереди – отбор был жесткий. А потом без объяснений погрузили в самолет и привезли сюда. Слушай, а как тут с хавчиком? Кормят?