— Нет. Я сбежала с него.
— Зачем? Тебя там удерживали силой?
— Ну ты и занудный тип! — Айрис усмехнулась. — Я сбежала с него, потому что меня везли в тюрьму.
На моем лице отразилось все, что я думал по этому поводу. Наверное, оно выражало страх, неуверенность, сомнение, и эти чувства не красили его. Она направила в меня указательный палец и нескромно засмеялась. Меня смутил ее смех. Он показался слишком насмешливым, а я очень ранимо относился к насмешкам.
— А ты чего напрягся? Как будто я сбежала, чтобы свести с тобой счеты, — Айрис хмыкнула. — Раньше я не особо верила в разговоры про то, что на Земле все мужики обабели, а теперь… — Айрис многозначительно замолчала.
— За что тебя в тюрьму? — спросил я, проглотив оскорбление.
— За любовь… к свободе.
— У вас диктатура? Тирания, автократия?
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Я просто не могу жить по чужому плану. Мне нужна свобода делать, что нравится, а не получать инструкцию и зачеркивать в ней выполненные пункты, — она передернула плечами. — Гадость.
— Я заметил, что ты не любишь порядок.
— Порядок — это скрытое насилие. Это способ заставить тебя делать то, что нужно кому-то, — Айрис покраснела от волнения и злости. — Первый этап подчинения.
— Я люблю порядок. Мне нравится, когда все лежит на своих местах.
— А я ненавижу, когда у всего есть свое место. Твое место там, где ты хочешь быть, а не там, куда указывают.
Она выглядела разъяренной. Мне совсем не хотелось проверять, что будет, если продолжить спор. А я любил спорить, потому что считал себя умнее большинства, и мне нравилось это демонстрировать. Но не сейчас. Подсознательно я чувствовал, что эта девушка опасна.
— Воды? — предложил я ей.
— Сам пей свою воду. Мне нужно что-нибудь покрепче того кислого пойла. Или у тебя нет допуска к таким продуктам? — она спросила с уверенностью, что это так и есть.
— По возрасту у меня есть допуск ко всему, но по моральным соображениям я не покупаю себе алкоголь. Нет ничего глупее, чем травить себя ядами, упиваясь химической зависимостью и кратковременными эффектами эйфории.
— Фу, так мерзко стало, будто в говно босой ногой наступила. В моем теле установлены имплантаты, которым для работы требуется спирт. Без их работы я чувствую себя слабой и вялой.
— Ты киборг? — осенило меня.
Так вот откуда у нее такая совершенная внешность! Я замер в ожидании демонстрации подтверждения своих подозрений.
— Сам ты киборг с чипом от умного унитаза. Книжек обчитался? Я человек с дополненными возможностями. У меня в мышечные волокна вставлены жгуты искусственных мышц, сильнее обычных в десятки раз. Кости армированы тканью, спасающей от переломов. В грудную клетку, шею, пах вживлены гибкие бронепластины, защищающие от ударов тупым и острым предметом. Внутриклеточная жидкость нервных тканей обогащена электролитом, многократно ускоряющим передачу импульсов. А мозг обучен некоторым программам для быстрого обсчета массива данных, — Айрис перевела дыхание. — Быть преступником в моем мире очень сложно. Тотальный контроль и предопределенность на годы вперед насмерть убивают радость жизни. Чтобы система не заметила твои изменения, нужно быть умнее нее.
— По-моему, это хорошо. Большинству людей свобода нужна из вредности, — я осекся, напоровшись на ее взгляд.
— Я сама хочу планировать свою жизнь, — чеканя каждое слово, произнесла Айрис.
— Ладно, прости, каждый сам должен решать, сколько свободы ему достаточно, — примирительно согласился я. — А ты не врешь про силу?
Это можно было проверить прямо сейчас, чтобы решить, как отнестись к ее признаниям. Айрис, глядя мне прямо глаза, выдернула из моего сидения подголовник и, не прикладывая внешне особых усилий, согнула одну из ножек буквой «U», затем кинула его мне в руки. Я попытался разогнуть ее назад, но не смог. Ножка крутилась в моих влажных ладонях, не позволяя нормально приложить усилий. Айрис выхватила подголовник назад и разогнула ножку так же играючи, как и согнула. Правда, при этом она больше не была ровной. На ней осталась волна. Девушка вернула его на место, забив до конца ударом ладони. Что-то подозрительно хрустнуло внутри сиденья.
— Есть еще сомнения? — спросила Айрис.
— А по вашим законам я не стану соучастником побега? — спросил я, решив, что вляпался в неприятную историю космического масштаба.
— А кто меня здесь найдет? Я одна из… а сколько вас здесь живет?
— В городе?
— В каком еще городе? На планете.
— Восемь миллиардов, кажется.
— Немного, конечно, но в мире, где нет идентификации ментальной матрицы, я затеряюсь, словно песчинка. Ты только представь себе: у вас можно делать все, что угодно, и никто не будет об этом знать. Вот убей я тебя сейчас, это я образно, — успокоила меня Айрис, — и никто меня не найдет.