- На чьем попечении сейчас находится дворец? – поинтересовался он у всезнающей Эльзы. – Государства?
- Не совсем, - покачала она головой. – То есть и государства, конечно, тоже, но во флигеле (ты не обратил внимания, когда мы шли мимо?) живут смотрители, супружеская чета, потомки одной из побочных ветвей августейшего рода. Они выхлопотали себе эту должность почти сразу же после смерти Вильгельма, и их правнуки до сих пор наследуют почетное право вытирать пыль во дворце... Харлсберг даже для посещений-то открыт не каждый день.
Его вполне удовлетворило такое разъяснение.
Они пообедали в маленьком ресторанчике у стен городка, кормившемся за счет туристов. Эльза ела немного, точно птичка, изящно поклевывающая рассыпчатые золотые зернышки, поднимающая вверх головку, чтобы проглотить воду... Виктор откровенно ею любовался и чувствовал, как растет его влечение; впрочем, оно мало походило на то, что он обычно испытывал к женщинам. Тут не было никакой страсти, влюбленности, одно благоговение, сродни эстетическому чувству меломана на концерте Бёрнского национального оркестра, сродни ощущениям ценителя живописи перед шедевром Гунберхта.
После обеда она пожелала показать ему развалины старой крепости, которую никто и не думал реставрировать – кажется, такой способ обращения с архитектурными памятниками так и назывался «консервация». По ветхой, обитой подошвами множества ног, лестнице, они поднялись на одну из наиболее сохранных башен, единственную, открытую для посетителей. Башня звалась Высокой, и она действительно была высока, выше всех, самый дворец казался отсюда чем-то ничтожным, недостойным внимания. Мелкие домишки внизу, почти пустые деревенские улицы, подернутое дымкой озеро вдалеке, которое так любил покойный Император...
Серые известняковые стены, серое небо, пронзительно-свежий воздух, неожиданное одиночество двоих, иллюзорная оторванность и замкнутость от всего остального мира...
Она была невыносимо, невозможно хороша в этом белом пальто, короткостриженная, тонкая, нежная, она была похожа на героиню романа или кино, она была кем угодно, только не живой девушкой из плоти и крови с ним, который был так недостоин...
Бред, смутно подумалось Виктору... Какой бред...
Он, бывало, идеализировал женщин, но чтоб до такой степени...
Ему вдруг, судорожно и остро, захотелось ее поцеловать, почувствовать тепло ее губ, удостовериться, что это не сон, не игра воспаленного воображения, не исчезающая с рассветом мечта...
«А ведь у меня давно не было женщины».
Как странно.
Зачем эта мысль?
Он поцеловал ее.
И она не растаяла в его руках, не растворилась в холодном прозрачном воздухе, она ответила, слабо-слабо, едва-едва, но ему было достаточно такого робкого ободрения.
Они целовались самозабвенно, взахлеб, на этой высокой, словно вознесшейся над всем миром башне, он согревал в своих ладонях ее холодные руки, растирал замерзшие пальчики, прижимал к себе крепко-крепко: не оторвать...
Ему хотелось не отпускать ее никогда, вечно быть рядом, согревать своим теплом; дикие романтические идеи, подцепленные во времена безответственной и непрактической юности, вдруг поднялись со дна его души и расцвели, так быстро, что не верится даже, пышным цветом...
- Ты прекрасна, - в упоении сказал он. Вот именно так, не красива, нет, это слишком обыденное, истертое, никуда не годное слово – прекрасна...
- Я знаю, - просто ответила она.
И его не оскорбила, не покоробила эта самоуверенность, это простодушное признание, совсем напротив, оно показалось ему единственно возможным и правильным...
А потом пошел снег. Белые хлопья падали с серого неба, ложились на стены, землю, Викторовы плечи...
- Пойдем, - сказала Эльза.
- Куда?
- Куда-нибудь, где тепло...
Они вернулись в ресторанчик, взяли горячего кофе и по куску яблочного пирога. «В этом году глубокие погреба не нужны, чтобы сохранить яблоки, - шутила Эльза, - и так не испортятся...»
Они провели вместе весь день и вечер. Виктору было хорошо с ней – хорошо и странно, он был словно немного пьян, он был упоен, зачарован: если не считать веселых студенческих времен, никогда его отношения с женщинами не развивались так быстро.
И ему это нравилось.
Они вернулись в город девятичасовым поездом. Виктор проводил ее до дома, как вчера, но на сей раз Эльза не пригласила его на чай. Впрочем, время было позднее, ее ждала тетка.
Он был счастлив и так.