– Мила, – прошептал я.
– Сергей, ты что? Что случилось? – тормошила меня за рукав испуганная Вера.
Я аккуратно отцепил ее пальцы и пошел к куратору выставки, бросив Вере:
– Ты иди погуляй, я сейчас.
Она так и осталась стоять недоуменно смотря мне вслед, теребя ручку сумочки.
– Извините, – волнуясь начал я, – чьи это картины?
– О! Это картины малоизвестной художницы, живущей в Индии. Но я уверен скоро она станет очень популярной и у нас!
– Как, как ее зовут, – нетерпеливо прервал я восторги куратора.
– Людмила или Мила Серебрянинова. Вот небольшая информация о ней.
Куратор подвел меня к стенду, на котором висел портрет смеющейся Милы на фоне океана. Это действительно была она. Именно такой жизнерадостной я запомнил ее в аэропорту перед отлетом в Индию.
Я вспоминал наше прощание. Мила была возбуждена от предвкушения скорой поездки. Она строила планы, шутила и всячески пыталась меня расшевелить. Мила нежно обнимала меня и шептала, целуя в ухо:
– Сереженька, я улетаю ненадолго. А если ты сильно соскучишься, то бери билет и прилетай ко мне.
– Мила, милая мы все это обсуждали, – я старался говорит спокойно, – конечно, я постараюсь к тебе приехать, но не раньше, чем через два месяца. Я не знаю, как ты там будешь жить! Ты же едешь неизвестно куда. Может быть ты все-таки отложишь эту поездку, и мы все продумаем и полетим вместе?
– Нет дорогой. Ты прав, мы все это уже обсуждали. Я не могу здесь оставаться. Я задыхаюсь. А там я уверена все будет хорошо. Я уже нашла через знакомых недорогое жилье и потом океан! Я так мечтала жить на берегу океана!
– Да, но не в жалком бунгало! возразил я.
– Ничего первое время мне и так будет хорошо. – Мила улыбнулась и снова начала ластиться ко мне. – А потом ты прилетишь и все устроишь.
Я стоял и ничего не чувствовал кроме разочарования. Ее, как всегда, волновала только она сама и ее творчество. Я понимал, что это начало конца. Объявили самолет Милы, и я проводил ее до стойки регистрации. Мы поцеловались. Моя птичка упорхнула на свободу. Я стоял и смотрел как она быстро удаляется. Вот на мгновенье Мила бросила взгляд назад и махнула рукой. Как же она мне дорога, но как же я устал от ее эгоизма и безрассудства.
Я мечтал о спокойной жизни и получил ее. Какая это тоска…
Вера тихо подошла сзади и спросила:
– Это она?
– Кто она? переспросил я.
– Она та самая твоя художница, из-за которой ты целый год был в депрессии и уезжал к дальним родственникам?
– Да это она, но теперь это уже не имеет никакого значения.
Вера попыталась заглянуть мне в глаза, но я упорно смотрел на картины.
– Может, и не имеет, но пойдем взглянем.
Вера подвела меня к картине «Мое счастье». Я стоял и смотрел на круговорот ярких мазков, которые постепенно складывались в два лица переходящих одно в другое. Я узнал себя и Милу. Она ничего не забыла. Она все еще любит меня!
Конец