ЩЁГОЛЬ
Я постепенно собираюсь к отъезду, просматриваю всю свою одежду, на предмет, что взять с собой, а что оставить. У меня две пары сапог, одни совершенно новые, но они мне не нравятся, у них кожа, какая-то грубая. А вот эти, которые я сейчас ношу тоже не старые, хотя они уже ношенные, но они мне нравятся, так как у них кожа мягкая и на ноге они смотрятся лучше. Я подумал что, как буду уезжать из армии, то возьму эти сапоги, которые я сейчас ношу, а те, кому-нибудь подарю. Зачем, думаю, две пары сапог с собой на гражданку тащить, пусть кто-нибудь из моих друзей домой приедет в новых сапогах. Осмотрел сапоги, которые я ношу и подумал, что надо бы заменить набойки, а то они износились, и как принято, за ними каблук начал изнашиваться. Думаю, схожу к своему товарищу, к полковому сапожнику Тимохе, пусть он набьёт на мои сапоги, новые набойки.
Тимофея я знал ещё тогда когда служил в должности старшины, вот тогда у меня с ним и завязалась дружба, но когда не стал старшиной, все равно время от времени к нему заходил, просто так, чайку попить, за жизнь поговорить. А вот теперь пойду по делу.
Тимофей-сапожник осмотрел мои сапоги и говорит: «Тут не только набойки надо сменить, но и каблуки отремонтировать. Ты садись пока попей чайку, а я займусь твоими сапогами». Я уселся у него на старом ободранном диване и пил чай, мы с ним говорили на разные темы, а когда он закончил чинить каблуки, то спросил меня: «А хочешь, я тебе набью немецкие набойки, они будут защищать не только заднюю часть каблука, но и боковую». Я, разумеется, согласился.
Когда он закончил ремонт моих сапогов, я их обул, Тимоха говорит мне: «А ну ка отдай мне честь». Я ему бодро, в шутливой форме отвечаю: «Слушаюсь, товарищ Тимофей», отдал ему честь и прищёлкнул каблуками. И тут я неожиданно услышал новый звук моих каблуков, он был одновременно звонкий металлический и одновременно глухой, на слух был этакий щеголеватый. Такой звук каблуков мне очень понравился. Потом я щёлкал каблуками, где надо и где не надо. За это в роте мои друзья называли меня «щёголь». А Тимоше за это я принёс пачку чая, рассчитался с ним за набойки, так что тут всё в порядке. Как-то вскоре после того, как мне набили новые «блатные» набойки, к нам в казарму зашёл мой командир взвода, старший лейтенант Акимушкин с женой. Я с ней лично знаком не был, но видел их вместе на спартакиаде полка, они сидели рядом и я понял, что это его жена. Но это было тогда, а сейчас я, как положено доложил об обстановке в роте, затем поздоровался с ними, при этом не забыл щёлкнуть каблуками. Как мне показалось, на жену моего командира, это произвело эффект. Пока взводный что-то говорил, я рассматривал его жену. Она была, как и старший лейтенант Акимушкин, невысокого роста, с рыжими волосами и очень симпатичным личиком, хотя оно было в веснушках, но это его не портило, а наоборот добавляло шарма. Женщина тоже смотрела на меня снизу вверх, слегка улыбалась, затем протянула мне маленькую руку, с нежной розовой кожей, я ей протянул свою широкую загорелую «лапу», она пожимает мою руку и говорит: «Ну, здравствуйте, старший сержант Чухлебов, много о Вас от мужа наслышана, да и сама видела Вас на спартакиаде, так что заочно я с Вами знакома и вот захотела познакомиться очно». Мне как-то стало неудобно от такого пристального женского внимания, хотелось быстрее закончить знакомство, но она не отпускает мою руку и мне приходится стоять, опустив голову. Хотя бы взводный помог, сказал бы что-нибудь, так нет, он стоит и сияет своей дурацкой улыбкой. Наконец, она увидела моё смущение и отпустила мою руку, и я облегчённо вздохнул, как будто я тащил, что-то тяжёлое, а вот теперь освободился от этой тяжести. Затем они ещё немного побыли и ушли. Я их проводил до угла казармы, на прощанье отдал им честь и не упустил момент щёлкнуть каблуками. Взводный мне тоже козырнул, а его жена сказала: «Я часто хожу мимо вашей казармы, поэтому иногда буду к Вам заходить». Я был смущён её намерением и не знал, что ответить и только пожал плечами.