– Нет. Говорю на полном серьезе. Этот семестр я точно доучусь.
– Блин, это круто! Я так за тебя рада, Алька! Но… как? Где ты взяла такие бабки?! Грохнула кого-то или грабанула банк? – хохочет подруга.
Я цепляюсь за последнее и выдаю:
– Мхм. Банк. Только не грабанула, а взяла кредит.
– Чего-о? Да ну нафиг! – наваливается грудью на стол Юта. – И дали?
– На пять лет и под конские проценты, – вру, пряча глаза в чашке чая. – Дали.
– Вот блин, а вот это дерьмово. Ты сейчас у них, считай, в рабстве.
Ага, в рабстве, только не у них, а у твоего отца.
Ну, ладно, это я утрирую. Рабством мое положение назвать сложно. Давайте честно? Меня одевают, кормят, продукты привозят, клининг вот, пожалуйста. И телефоны дорогие дарят. Исключительно по необходимости, но за все это мое тело может и потерпеть, пожалуй, вторжения Таманского. Тем более мы уже выяснили, что физического отвращения к своему “рабовладельцу” я не испытываю. Даже наоборот. Уверена, что если разобраться с головой, то я вполне смогу и получить удовольствие от нашего… эм, сотрудничества. Однажды. А хотелось бы, конечно, регулярно.
Я запоздало пожимаю плечами в ответ на реплику Юты и делаю очередной глоток чая. Вкусный. Теплый. Прокатывается по телу, прогревая до самого нутра. Слышу:
– Ладно, с учебой разобрались. А с общагой-то что?
– Я переехала в квартиру. Так надо.
– Кому надо? – подозрительно щурится Юта. – К кому в квартиру ты переехала?
– Слушай, Ют, просто поверь мне на слово, хорошо? Если я говорю, что “так надо”, значит “так надо”. Это квартира одной хорошей знакомой моей бывшей воспитательницы из детдома. Вот. Больше я ничего не могу тебе рассказать.
– Хорошо, – заламывает бровь подруга. – Новый вопрос. Откуда у твоих воспитательниц из Задрюпинска такие знакомые, у которых квартиры в Москве в районе, где не каждый крупный бизнесмен себе жилплощадь может позволить, м? Знакомые, к которым ты, на минуточку, переезжаешь жить! Что-то пазлики не сходятся, Шелковникова. Ты мне врешь!
Я поджимаю губы. Если вранье может доставлять физическую боль, то это тот самый момент. Меня будто изнутри выворачивает и корежит от того, что я обязана лгать и юлить. Мне от этого плохо, тошно и противно! И я мысленно воздаю мольбы всем богам, чтобы Юта немедленно прекратила свой допрос. Если она продолжит напирать, я точно ляпну чего-нибудь лишнего. Отмазка про подругу воспитательницы и так высосана из пальца.
Юта высверливает в моем лбу дыру своим взглядом. Я молчу.
Она тоже молчит. Эта девчонка прекрасно умеет брать измором и давить не только словами. А единственное, что может ее отвлечь и увести от темы… чувство вины. Поэтому я приземляю чашку на блюдце и преувеличенно недовольно спрашиваю:
– Ты почему не сделала реферат? Кубик нам голову открутит. И влепит незачет!
– Ой, – тут же переключается Юта, отмахиваясь, – ну, пересдадим. Разве это проблема?
– Для тебя, может, и нет, а мне достаточно забот, чтобы потом еще бегать на пересдачи.
– Блин, Аленький, ну, сорян. У меня это… весенний ветер в голове, вот, – хихикает девушка.
– Не ветер у тебя в голове, а парни, – хмыкаю. – Какая это попытка за последний месяц втрескаться? Пятая?
– Допустим, да. Ну и что с того? – пожимает плечами подруга, а на ее веснушчатых щеках начинает алеть милый румянец.
– Не надоело?
– Между прочим, теряем зазря золотые годы, когда надо отжигать по полной! С парнями в том числе. Если ты понимаешь, о чем я, – поигрывает бровями.
Я выдавливаю из себя улыбку.
Хотелось бы сказать, что понимаю, но…
Юта начинает с превеликим удовольствием расписывать, как прошел ее сегодняшний день, пока она прогуливала пары. И какой классный ей попался Денис – красавчик качок на дорогой тачке, который позвал ее на выходные в Сочи, покататься на бордах.
Что ж, кто-то и правда “берет от жизни все”. Тогда как я просто молча радуюсь тому, что у меня получилось сместить фокус внимания подруги с опасной темы, и потягиваю чай, кивая и улыбаясь в нужный момент.