Я поджимаю губы и киваю, едва сдерживая рычащие интонации в тоне:
– И тебе привет, дочь. У меня все хорошо, спасибо что поинтересовалась.
Снимаю с себя руки ребенка, разуваясь.
Из раза в раз одно и то же.
Ничего не меняется.
– Ну, па, – вешает нос Ютка, переминаясь с ноги на ногу. – Это правда срочно.
– Юта, меня дома неделю не было. Я уставший, голодный, с самолета. Хочу в душ, есть и спать. Еду с надеждой, что меня встретят добрым словом, а все, что слышу прямо с порога: дай денег, без здрасте. Серьезно?
– Я не подумала. Прости. Я правда по тебе соскучилась. Очень, очень…
– Денег нет.
– Ну, пап! – охает дочь.
Я подхватываю сумку и поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Иду, не останавливаясь, в собственную спальню. Позади слышу решительный топот по пятам и обиженный бубнеж. У меня прямо камбэк лет на пятнадцать назад случается, когда дочь заходит в спальню за мной следом и канючит:
– Пожалуйста, па-а-ап!
– Я тебе два дня назад скинул на карту приличную сумму, – оглядываюсь. – Где она?
Глава 17.1
Юра
– Ее… нет. Я уже потратила.
– Все?
– Ты же не сказал, на сколько это дней, – бубнит дочь, глазки в пол и бровки домиком. – Я купила новую сумку. И еще кое-что по мелочи…
– Юта, мать твою! – рычу. – Что могут быть за “мелочи” на десятки тысяч? Заканчивай. Я серьезно. Люди на такие суммы год живут, а ты спустила все за два дня!
– То есть денег не дашь? – обижено вскидывает взгляд дочка.
– Не дам.
– Ну и фиг с тобой! – звучит злое. – Я тогда маме позвоню и попрошу!
– Удачи, – киваю, указывая на дверь. Сомневаюсь, что новый хахаль ее матери будет настолько щедрым, чтобы утолить непомерные расходы транжиристого чада любовницы.
Коза фыркает и выходит вон из спальни, всем своим видом демонстрируя обиженное достоинство. А уже из коридора до меня доносится бубнеж:
– На хрен ты вообще мне тогда нужен…
И обидно так, сука, становится! Накрывает так не по-детски. Взрывает внутри, все внутренности перекручивая. Для них же, блть, стараешься! Всю жизнь горбатишься, шкурой своей рискуешь, чтобы жопа была в тепле и комфорте. Чтобы отпуск не раз в году и в кредит. И образование лучшее в стране. И жизнь безбедная до самой, мать его, старости. А взамен что? На хрен ты мне такой нужен? Ни заботы, ни ласки, ни любви, ни элементарного уважения.
Потрясающе.
Действительно, на хер?
Растираю ладонями лицо. Ерошу волосы на затылке. Прохожусь вдоль окон спальни. Психую, злюсь, бешусь. Колбасит. Борюсь. Борюсь с собой из последних, сука, сил…
Проигрываю.
Да к херам!
Хватаю с тумбы ключи от тачки и вылетаю из спальни, перебирая ногами по ступенькам в прихожую. Сердце за грудиной долбит от злости. Обуваюсь, хватаю куртку. Слышу за спиной:
– Ты куда?
– А какое тебе дело? – бросаю. – Я же тебе такой на хрен не нужен.
– Да, папа! – визжит обиженно дочь.
– Вот тебе и папа, Юта. Спокойной ночи.
– Ну куда ты? – выскакивает на крыльцо за мной следом.
– На работу, – бросаю, не оглядываясь, первое, что приходит на ум.
– Ночью?!
– Ночью, – повторяю уже себе под нос, снимая с сигналки машину.
Залезаю в салон и, не дав движку толком прогреться, выезжаю с территории дома, давя по газам. Лечу по заснеженной ночной трассе, разгоняясь до опасной отметки на спидометре. В черепушке бьется брошенное дочерью. Отпечатываясь где-то глубоко на подсознании. В ушах стоит серый шум. Перед глазами пелена. Шоры. Кровь кипит. Пульс ебашит. Старый. Как бы сердечко не остановилось в припадке безумия.
Думаю, и сам же этой мысли улыбаюсь. А может, так всем проще бы было? Ну, если меня в какой-то момент просто… не станет? Исчезну. Сдохну. Юта наследство получит и не придется ради денег мне на поклон приходить каждый раз. Бывшая, вообще, праздник, наверное, закатит по такому поводу. Конкуренты организуют шикарные поминки. Вот Герман, скорее всего, расстроится. Но он мужик крепкий, переживет. А Аля…