– Что говорит подрядчик?
– Разводит руками. Мол, непредвиденные обстоятельства.
– Я тебя понял, – киваю, – завтра прилечу. Что-нибудь решим.
– Завтра? – удивленно переспрашивает Алексей, не хило напрягшись.
– Завтра, – повторяю.
Дома все равно появляться нет никакого желания. Хоть дочь и оборвала сегодня утром весь телефон со своими извинениями. Но червяк обиды все еще грызет. К Але я переехать не могу. По вполне понятным причинам. Наши отношения не предполагают совместного быта. Исключено. Толкаться задницами утрами на одной кухне – значит подпустить девчонку ближе, дав ей надежду. Оно мне нужно. А ей уж тем более. Ну, а остаться еще хотя бы на ночь в офисе – явно будет не самым хорошим решением в глазах подчиненных, которые уже начинают чесать своими длинными языками у меня за спиной. Так что… не было бы счастья, да несчастье помогло.
– А что, мой прилет повлечет за собой какие-то проблемы? – спрашиваю, отворачиваясь от подъездной двери, пряча руку в карман брюк.
– Нет, разумеется, – переобувается на ходу Алексей. – Мы будем вас ждать. Мне забронировать вам номер в гостинице?
– Этим займется моя помощница.
– Понял.
– До связи, Алексей, – бросаю в трубку, когда за спиной слышится цокот приближающихся каблучков.
– Ждем вас, Юрий Владимирович! – чеканит в трубку Алексей.
Я отбиваю вызов. Блокирую экран и оборачиваюсь, крутя на языке уже привычно-дотошное: “ты опоздала”, но затыкаюсь не издав не звука. Зависаю с, полагаю, весьма глупым выражением на лице, когда взгляд находит личико Алевтины.
Она замирает в паре шагов от меня. Переступает с ноги на ногу, вцепившись длинными тонкими пальцами обеих рук в лямку маленькой женской сумочки и смотрит на меня, как котенок на тигра, смущенно зардевшись.
Это…
Она…
Проклятье! Ни одной внятной мысли в черепушке. Они все до единой со свистом вылетают из головы с удивленным вздохом. Я прохожусь взглядом по ее фигурке. Длинные ноги в черных облегающих ботфортах на тонком каблуке. Волосы уложены легкими волнами и слегка развеваются на ветру. И я даже боюсь представить, что там под пальто. Я сплю с этой девчонкой больше месяца. Я знаю изгибы ее тела вдоль и поперек. И даже не думал, что она еще может меня ими удивить. До этого дня…
Потрясная. Ахуенная. Шикарная. Да любой эпитет возьми – он и близко не опишет, насколько она сегодня хороша. Вот такая. Необычная, все та же Аля. Моя Аля. Но как-будто совершенно другая. Немного чужая и незнакомая мне. Не уютная, милая, простая и домашняя, какой я привык ее видеть всегда. Другая. Но от этого не менее мною желанная.
Видит бог, я едва сдерживаю себя, чтобы не отменить все задуманное и не утащить ее обратно в квартиру! Больше недели воздержания хреново сказывается на моем терпении и здравомыслии. Я хочу ее. Хочу снова услышать ее стоны. Снова ощутить вкус ее кожи на своем языке. И снова оказаться в ней так глубоко, насколько это возможно. Блть! А еще, совершенно неожиданно понимаю, что хочу ее… поцеловать. Ловлю себя на том, что таращусь на ее губы.
Что на них? Легкий прозрачный блеск? Чего туда знакомая Геры ей накачала? Филеров каких-то? Разумеется нет. Естественные, настоящие, ее. Но почему, блять, они сейчас так приклеивают взгляд? Почему рот слюной наполняется от мысли, что эти губы хочется… иметь?
Твою мать, Таманский!
Твою мать…
– Привет, – выдыхает Алевтина, нарушая установившееся между нами молчание.
– Здравствуй, А-ля, – проседает голос до хрипа.
– Вот, – разводит руками девчонка, смущенно улыбаясь. – Как-то так, – плавно делает оборот вокруг своей оси, показывая себя со всех сторон. – Нравится? – заглядывает мне в глаза в ожидании вердикта.
– Ты потрясающе выглядишь, – говорю ни капли не кривя душой. – Собственно, как и всегда, – и это тоже чистая правда, не было ни дня, чтобы я не возбуждался от одного только воспроизведения ее образа в моей голове. Ни единого, сука, дня!
– Но сегодня особенно, да? – слегка дрожит от волнения ее голосок. – Косметика и дорогие шмотки творят чудеса… – явно пытается свести все к шутке малышка.